Прибрав в кухне, он отпер и снял плексигласовый футляр с рации и настроился на волну местной метеослужбы. Прогноз на неделю — лучше не надо. Конечно, от неожиданно нелетевшего шторма никто не застрахован, но в общем можно рассчитывать на голубое небо над головой и умеренный ветер. Фрэнк предпочел бы оставаться там, где они находятся, однако если придется уходить, то ничто этому не помешает.
Он снова запер рацию и пошел навестить больную. Та не шевельнулась, когда он присел к ней на кровать. Не открыла глаз, когда коснулся ладонью ее лба. Дышала она спокойно и ровно, видимо, спала. С большим облегчением он заметил: температура немного понизилась. Если так пойдет и дальше, к завтрашнему дню леди, пожалуй, будет в порядке. Во всяком случае, он очень на это надеялся.
Остаток первой половины дня Фрэнк провел на палубе: надо было заменить пару износившихся фалов, протереть маслом детали из тикового дерева в рубке, на штурвале, бушприте. Горячее солнце, прохладный бриз. Нежно плещутся волны у борта, и такое удовольствие делать что-то собственными руками. За этой работой, когда можно думать о простых вещах, доставляющих радость, Фрэнк отдыхал. Он так давно не плавал на своей «Утренней звезде», что позабыл неоспоримую истину: яхта — лучшее лекарство от нервных потрясений.
Вскоре после полудня он снова почувствовал голод и вернулся в кухню. Не теряя надежды, что и Сьюзен в конце концов проголодалась, он разогрел для нее суп, налил в тарелку и понес в каюту. Как и прежде, она не двинулась с места, когда он сел рядом с ней на кровать, лишь едва слышно простонала. В полумраке каюты Уайлдер видел: Сьюзен мечется в жару.
— Эх, проклятье! — пробормотал он, ставя тарелку на столик. Не надо термометра, чтобы понять, как подскочила температура.
При звуке его голоса она беспокойно зашевелилась.
— Это вы, Уайлдер? — Сьюзен разлепила глаза, посмотрела на него затуманенным взором. — Что-то я себя неважно чувствую…
Вид у нее был поистине жуткий: глаза ввалились, губы потрескались, по подушке разметались спутанные волосы, Фрэнк, как подобает джентльмену, ни словом не обмолвился об этом.
— Все еще болит голова?
— М-м, да. И горло. Очень болит горло.
— А голова не кружится? Не тошнит? — Он прижал тыльную сторону ладони ко лбу больной. Ну, конечно, он не ошибся: у нее сильный жар.
— Нет, ничего. — Ее закрытые веки дрожали.
Ругаясь про себя, Фрэнк схватил упаковку аспирина и помчался назад в кухню. Там отмерил максимально допустимую дозу, растолок таблетки в мелкий порошок, размешал в неполном стакане кока-колы и вернулся со снадобьем в каюту. Присев на краешек кровати, он осторожно приподнял больную. Беззвучно, словно сломанная кукла, Сьюзен привалилась к нему, уронив голову на его плечо. Ее рука неподвижно застыла у него на колене.
