Через мгновение, просунутая рука была сломана в локте и запястье, а подавившийся криком и закатывающий от болевого шока глаза, негр, сползал по открывающейся дверце машины. Но далеко не сполз, придерживая за сломанную руку, я прикрылся им от пулеметчика. Тот явно не успевал или растерялся, да и понятно, палить по своему командиру станет не каждый — проблем потом не оберешься. На то и расчет был.
Справа грохнул обрез Умбы. А потом еще раз… Смотреть, что там получилось с автоматчиком было некогда, но облако кровавых брызг из головы шофера, я заметил. И в ту же секунду, просунув в окно помповик, выстрелил сам. Одновременно, дал короткую очередь пулеметчик, но пули прошли выше машины. А больше он ничего не успел — заряд крупной картечи разорвал ему лицо и грудь.
Толкнув дверь со свисающем на ней негритянским офицером, я выкатился из машины и взял на прицел вражеский джип. Но воевать было уже не с кем — все враги надежно померли.
Относительно целым оставался только толстомясый лейтенант, но и это ненадолго. Я вытащил нож — ща попытаем его об обстановке в стране и окрестностях, и уши я в коллекцию хочу, раз в прошлый раз не получилось. С ушей и начнем…
В общем плане, ничего особо полезного, экспресс-допрос не дал, да и разбираться в перипетиях местной политики было лень, все прозрачно — одни уроды, других сменяют, но, как известно «от перемены мест слагаемых, сумма не меняется». Прям, как на Родине. А стрелять в нас будут любые группировки — однако, белые угнетатели улепетывают, с хорошей машиной и наверняка, с деньгами. Зато выяснилось, что дальше по дороге, нас ожидает целая воинская часть. Раньше ее там не было, но подогнали зачем-то. А эти, самые хитрожопые, решили еще и на дорогах пошустрить. Надо с трассы уходить!
С убитых мы сняли четыре АКМСа. Повезло, что складные, это не моя винтовка с которой в кабине не развернуться. Один автомат я повесил себе на плечо, другой отдал Умбе, а два оставшихся закинул в машину, добавив к, уже лежавшему там, АКМу. Взял себе и пистолет — потертый «Браунинг хай пауэр».
Канадцы вели себя на удивление хорошо, и даже с советами о гуманизме и человеколюбии влезть не пытались, особенно когда услышали, что всех проезжающих по этой дорожке ожидало. Только Жан разок над трупами проблевался, но это со многими случается. И во время допроса он старался держаться подальше. А Анри не дрогнул. Там пациент такое вещал — закачаешься, не до переживаний сразу стало! Они тут как раз пытающихся выехать из страны людей перехватывали, и мы оказались не первые. Дальше по дороге то, что у от них осталось спрятано… Но смотреть я не пошел — времени нет, и желания такими картинами любоваться. А, что такие ублюдки могут сотворить с человеком, мне прекрасно известно, да и «язык» нам все подробно рассказал, чем только ухудшил свою участь — чем больше рассказывал, тем больнее я ему делал. Он того вполне заслужил!
