«Сон в летнюю ночь», или «Дом отдыха» (триптих)
У Саши Тышлера есть триптих, названный «Сон в летнюю ночь», впоследствии переименованный для «проходимости» в «Дом отдыха» (1927). Но, в сущности, это двойное название помогает лучше ощутить двойную подоплеку триптиха — возведение заурядного бытового мотива курортного романа или даже курортного флирта в некую «шекспировскую» мифологему беззаботной, легкой и игривой эротики.
В кульминационной «Качалке» — последней части триптиха — молодая женщина, отдыхающая дома отдыха (дома, но отдыха, а не настоящего дома!), легкое строение которого, все из белого «плетения» крыши и ажурных окон, виднеется в отдалении, — запрокинув голову, спит в качалке.
И снится ей… (Да, скорее всего, этот апофеоз ультра-романтической любви — фантом воображения.) Снится ей изящный юноша с гитарой, поющий серенаду, проказливые крылатые купидончики, сплетающиеся в воздухе в сложную гирлянду, громадный букет в руке у одного из малышей, улыбающиеся многочисленные луны на прозрачном золотисто-сияющем небе.
И вся эта взмывающая ввысь вертикаль с певцом и купидонами создает ощущение легкой, чуть приправленной гротеском праздничности. (Если вглядеться, то можно увидеть, что букет, а может, рог изобилия, завершается кулаком, сложенным «кукишем».) Это шекспировская комедия, где много странного, чудаческого, переворачивающего обычные представления, — но завершающаяся легко и беззаботно. Все лишь легкий сон.
Саше Тышлеру безумно хочется любить, купаться в любви, но… не страдать. Чтобы была комедия, а не трагедия. Грозный осадок любви, когда она сильнее смерти, изгнан, вытеснен. А слишком бурные чувства приправляются иронией. Отныне никаких бурь! Бурями он сыт по горло! Пусть трагедии разыгрываются в шекспировских спектаклях — там все всерьез и смертельно. А в жизни ему хочется легкости, свободы и некоторой фантастичности, словно все привиделось во сне. Как в шекспировских комедиях.
Не нужно «сцен», бурных разрывов, трагических объяснений!
И самое удивительное, что Саше Тышлеру это какое-то время удается (или почти удается). Причем все его «истории» и впрямь фантастичны. А излюбленный колорит картин и графики этого времени: желто-золотистый, цвет тех упоительных «золотых» снов, которые лермонтовский Демон «навевал» Тамаре.
Минская баллада (часть I)
Это история совсем короткая, потому что о ней мало что известно. Но рассказать о ней необходимо, так как этот мимолетный минский роман имел для Тышлера важное продолжение — рождение любимой дочери Беллы и переплетение ее судьбы с судьбами минских и московских друзей Тышлера…
