Год назад — это было в Тирасполе — командир батальона Якир очень помог ей товарищеским участием и сердечным дружеским словом. Настя с подругой дежурили на станции. Ночью какие-то шалопутные пулеметчики вышибли окно, ворвались в помещение станции, навалились на девчат. Настя укусила одного, вырвалась, схватила карабин, ранила насильника в плечо, но кровь еще больше разъярила его… Настя в отчаянии решила, что после случившегося жить нельзя. Дочь одесской горничной, свидетельница бесконечных унижений матери встала в ряд с теми, кто боролся за человеческое достоинство. И они же ее опозорили, обесчестили, затоптали в грязь. Так лощеные господа топтали ее мать. Стоит ли жить? А комбат Якир доказал Насте, что революция вместе с хорошими людьми выносит на поверхность и всякую погань. Жить надо для борьбы и за всеобщее и за личное счастье.
Потом начался поход на восток. Якир не оставлял без внимания девушку. Она была с его отрядом под Екатеринославом, Воронежем. В бою под Лисками ее ранило. И вот этот шрам на лице — свидетель ее необычного мужества. В Одессе Якир снова встретил девушку в казармах Особого полка.
Анулов с Настей выпили чай, до хлеба не дотронулись. Они хорошо знали, что всем фронтовикам — и красноармейцу, и начдиву — положена одна норма: полтора фунта хлеба. Разница в том, что красноармейца на фронте могли угостить сердобольные хозяйки, у начдива же хозяйка одна — проводник штабного вагона.
Якир достал трехверстку. Развернул ее. После непродолжительной паузы сказал:
— Есть ответственное задание, товарищ Филипп. Как только подадут паровоз, двигайтесь через Первомайск к Помошной. Помошная — это вопрос жизни, единственная наша коммуникация с Киевом. И не только наша. То же самое и для сорок седьмой, и для пятьдесят восьмой дивизий. Одним словом, для всего юга. В Помошной Махно. Зря его выставляют каким-то малахольным. У него крепкая башка. И его бойкие советники правильно оценили значение Помошной. Это им даст больше, чем Гуляй-Поле, их столица Махноград. Член Военного совета двенадцатой армии Затонский ведет из Киева состав с боеприпасами для нас, Лагофета и Федько. Состав вышел из Знаменки. Завтра будет в Помошной. Там был Княгницкий, но Каретник — главарь черной конницы — вытурил его.
Анулов поднялся, неумело, по-граждански щелкнул каблуками, надвинул на голову кожаную фуражку:
— Выполню, товарищ начдив. Помошная будет наша. Затонского встречу. Боеприпасы доставлю.
