Пока Ганс и Никола лавировали между лужами на разбитом асфальте, вновь собрались грозовые тучи, и внезапно начался настоящий потоп.
Они промокли до нитки, прежде чем Ганс помог Николе надеть плащ. О такси в этом месте думать не приходилось. Ганс осмотрелся, затем протянул Николе руку и со словами: «Пойдемте скорее!» — заторопил ее к узкому трапу, который вел на палубу пустынного суденышка. Катер не отличался особой чистотой, будучи забит ворохом пустых коробок из-под цветов.
Трап и нижняя палуба были скользкими от дождя и прелых листьев. Но под козырьком верхней палубы оказалось сухо. Ганс перевернул два деревянных ящика, и они с Николой сели.
— Мы же вторглись на чужую территорию! — воскликнула Никола, тяжело дыша.
— А кто об этом узнает? Кому нас судить? — Но сам Ганс уже ругал себя. — Мне надо было настоять на такси. Даже если мы хотели прогуляться, можно было попросить таксиста подождать или подобрать нас в определенном месте. А теперь вы промокли насквозь.
— Мы бы все равно промокли, пока искали такси, — настаивала на своем Никола. — Да и я ничуть не больше вашего промокла. Давайте пока посушим плащ. — Сдерживая дрожь, она сняла его и передала Гансу, чтобы тот повесил плащ на крюк балки, тянувшейся сзади них.
Некоторое время они сидели молча, наблюдая, как по палубе и близлежащей набережной изо всех сил стучит дождь. Затем Ганс слегка наклонился, заложив руки между колен. Не глядя на Николу, сказал:
— Никогда не думал, что именно здесь нам придется прощаться, Диана, — на этом грузовом катере, да еще в грозу!.. Я бы хотел увезти с собой и навсегда запомнить те несколько эпизодов, которые были связаны с вами, — как я представлял вас себе в школе, в Веве; как вы плавали в бассейне и загорали на солнце; как вы выполняли роль хозяйки на приемах, устраиваемых братом; как вы были сказочно прекрасны на раутах; и как все произошло здесь — это я буду помнить дольше всего, и ничего не будет мне дороже! — Он откинулся к стенке, в его голосе и жестах сквозило отчаяние.
Не совсем понимая его, Никола какое-то время молчала. Потом попыталась ответить:
— А почему мы должны прощаться именно сегодня? Разве вы не остаетесь на выставку?
— Только на первый день. Сегодня утром, когда вы предложили провести с вами больше времени, чем я рассчитывал, ориентируясь на ужин в вашей вилле, я решил, что это будет по-настоящему последней нашей встречей, если вы не сумеете назначить мне другой. Но встреча эта мне нужна — память о ней я хочу увезти с собой. — Поколебавшись, Ганс повернулся к Николе и взял ее руку. — Вы ведь знаете, что я влюбился в вас, не так ли? — спросил он.
