«О! Я не знаю, зачем я говорю такие безумные вещи, — продолжал он, ибо заметил, что Роланд глядит на него, раскрыв от изумления рот, — но тень упала на меня, и я вижу только зло вокруг».
С того дня тяжелое, гнетущее настроение уже не покидало Марка. Он чувствовал, что по глупости связался с чем-то гораздо более могущественным и опасным, чем можно было себе представить, — как если бы ребенок разбудил злобного зверя. Даже ночью ему не было покоя. В своих мрачных снах Марк неизменно оказывался посреди уже знакомых ему скал, из-за которых то здесь, то там выглядывала виденная им человеческая фигура. Насмешливо улыбаясь, незнакомец призывно махал ему рукой, будто маня в какое-то опасное место. Но чем мрачнее становился Марк, тем веселее и беспечнее выглядел Роланд, который, казалось, витал в облаках, вынашивая свой собственный грандиозный план.
Однажды утром он вошел в приемный зал с таким сияющим лицом, что Марк почти позавидовал ему и спросил, что сделало его таким радостным. «Радостным? — переспросил Роланд. — А, понимаю! Радостные мысли, наверное. Что бы ты сказал, если бы узнал, что один славный парень, довольно серьезного вида, но с открытой улыбкой на лице, подманил меня рукой и показал места — удивительные места под насыпями и в лесных шахтах, — где лежат груды сокровищ? Марк, я уверен, что целое состояние ждет меня там, но ты, конечно, разделишь его со мной». Здесь Марк, видя некоторое сходство рассказанного Роландом со своими собственными мрачными видениями, лишь поджал губы, да так и остался сидеть с каменным лицом, ничего не замечая вокруг.
Как-то раз тихим весенним вечером, когда воздух был настолько насыщен влагой, обещавшей вскоре буйное цветение деревьев и пышный рост уже пробивающейся травы, что просто стало тяжело дышать, а свинцовые тучи в багровом зареве далеких зарниц уже целый день нависали над равниной, двое друзей сидели за обеденным столом. Марк с самого утра бродил в одиночестве по холмам, иногда останавливаясь, чтобы прилечь на какой-нибудь зеленой лужайке, — так он пытался бороться с хандрой, которая, казалось, отравляла самые истоки его жизненных сил. Роланд, напротив, весь день был бодр и даже казался немного нервным. Напевая себе под нос припев какой-то песни, он то куда-то уходил, то снова возвращался, всем своим видом напоминая человека, собирающегося по секретным делам в далекое путешествие и испытывающего по этому поводу острое нетерпение. Но вечером, сразу после обеда, Роланд невзначай высказал одну из своих фантазий. «Если бы только мы были богаты, — воскликнул он, — во что бы мы превратили эту старую крепость!»
