— Отец, — сказал я, — если ты, как сам говорил, так меня любишь, то открой мне.
— Ты ослушался меня, сын.
— Я и дальше не стану повиноваться тебе.
И я снова заплакал, стоя там, потому что сложил ладони и снова раскрыл их. Когда-то отец наказал меня за то, что я пытался совершить этот трюк. Тогда у меня ничего не вышло. Теперь — получилось, и это далось мне просто, как дышать воздухом.
На моих раскрытых ладонях плясало холодное голубое пламя. Я протянул вверх горящие руки и раздвинул белый огонь, словно занавес. Он замерцал и погас. Я прижал ладони к закрытым ставням. С моих пальцев потекло синее пламя. Дерево задымилось, почернело и повалилось внутрь. Оно поддалось так неожиданно, что я чуть было не упал следом.
Я перелез через подоконник и встал, потрясенный. Невероятнее всего было то, что я действительно оказался в том самом доме, где вырос; в комнате, где вместе жили когда-то я, мать и Хамакина. Я увидел свои инициалы, которые когда-то вырезал на спинке стула. Моя одежда кучей лежала на бортике открытого сундука. Мои книги стояли на полке в дальнем углу, а на столе лежал лист папируса, на котором я переписывал одну из рукописей с иллюстрациями. Вокруг были перья, кисти, пузырьки с чернилами и красками, и все было на тех же местах, где я их оставил. На полу возле кровати лежала кукла Хамакины. С потолка свисал один из геватов работы моей матери — безмолвная, неподвижная золотая птица.
Больше всего на свете мне хотелось просто лечь в свою кровать, а потом встать утром, одеться и продолжить работать за столом, как будто ничего не случилось.
Думаю, это было последнее предложение моего отца. Он внушал мне определенные мысли.
По скрипучим половицам я вышел из комнаты. Постучал в дверь мастерской. Она тоже оказалась заперта.
Отец заговорил изнутри. В голосе его слышалась усталость:
— Секенре, чего ты хочешь?
Вопрос оказался для меня совершенно неожиданным. Я только и смог ответить: «Я хочу войти».
— Нет, — ответил он после долгой паузы. — Чего ты на самом деле хочешь — как мой сын, для себя самого?
— Я уже не знаю.
Я снова вытащил меч и постучал в дверь рукояткой.
— А я думаю, что знаешь. Ты хочешь вырасти обыкновенным человеком, жить в городе, завести жену и детей, избавиться от привидений, теней и магии. В этом я с тобой согласен и тоже тебе этого желаю. Это очень важно.
— Отец, теперь я уже ни в чем не уверен. Я не понимаю, что я чувствую.
Я все так же стучал в дверь.
— Так почему же ты все еще здесь? — спросил он.
