Вышинский: А по существу факт был?
Арнольд: Да, был.
Председательствующий: Возвращаемся к допросу обвиняемого Муралова.
Муралов: Разрешите по поводу объяснения Шестова. Я не буду вступать в дискуссию с Шестовым – канавка или овраг…
Вышинский: Вы лично были на месте, где находится канавка?
Муралов: Нет, не был.
Вышинский: Если вы не видели места, не можете оспаривать.
Муралов: В дискуссию я не буду вступать. Второе – относительно 1932 года и указаний Шестова о покушении на Орджоникидзе. Категорически заявляю, что это относится к области фантастики Шестова. Таких указаний я никогда не давал.
Вышинский: Разрешите спросить Шестова. Подсудимый Шестов, вы слышали? Муралов отрицает ваше показание.
Шестов: Я самым решительным образом настаиваю на своих показаниях. Я ему сказал, что у меня террористическая группа в Прокопьевске готова. Установку Муралова я в точности передал Черепухину, который принял ее к руководству. И потом Черепухин мне докладывал, что не совершил этого террористического акта лишь потому, что группа, которая должна была стрелять из револьвера в шахте Коксовой, дрогнула, а машиной в то время Орджоникидзе не воспользовался.
Вышинский: Расскажите, пожалуйста, после убийства Сергея Мироновича Кирова вы встречались с Пятаковым?
Муралов: Встречался.
Вышинский: Не было у вас разговора по поводу убийства Сергея Мироновича Кирова?
Муралов: Был разговор. Мы делились впечатлением, которое этот акт произвел на всех, и о том, что все-таки директива приводится в исполнение: одного человека уже убрали.
Вышинский: Одного убрали! А не говорил Пятаков, что теперь очередь за остальными?
Муралов: Подтверждаю, говорил.
Вышинский: А не говорилось ли, что террор вообще не дает результатов, когда убьют только одного, а остальные остаются, и поэтому надо действовать сразу?
Муралов: И я, и Пятаков – мы чувствовали, что эсеровскими партизанскими методами действовать нельзя. Надо организовать так, чтобы сразу произвести панику. В том, что создастся паника и растерянность в партийных верхах, мы видели один из способов притти к власти.
Вышинский: Что вас привело к борьбе против советской власти в таких острых формах, как организация террористических актов?
Муралов: Начало грехопадения нужно считать с того момента, когда я подписал первый документ против партии. Это заявление 46-ти в 1923 году. С этого началось грехопадение, а потом втянулся я в троцкистскую организацию, вплоть до исключения меня из партии и посылки в Западную Сибирь. Тут, конечно, была обида за себя и за других, так сказать, озлобление.
