Вышинский: С Ратайчаком у вас была какая-нибудь связь?
Норкин: С Ратайчаком у меня прямых связей не было. Я в последующем узнал о том, что Ратайчак – свой человек.
Вышинский: Как вы это узнали, почему?
Норкин: Я получил одно указание от Ратайчака и оказалось, что оно имело ту же самую цель, какая стояла передо мной, но тактика была другая. Речь идет о строительстве завода на правом берегу. Мы имели в виду добиться затяжки этого строительства нашим обычным путем. Ратайчак предлагал новые методы, но это было связано с обязательным взрывом фундамента, с существенной переделкой. Одним словом, шума было много, но не давало никакого эффекта. Я пробовал протестовать против этого, но получил указания, что надо слушаться Ратайчака, ибо он свой человек.
Вышинский: Что же вами конкретно сделано в области вредительства?
Норкин: Основной итог заключается в том, что строительство важнейших объектов, имеющих оборонное значение, было задержано. Очень существенным итогом является то, что были факты дезорганизации электроснабжения в Кузбассе.
Вышинский: Про диверсионные акты что выскажете?
Норкин: В 1935 году я получил указание от Пятакова брать основные звенья, чтобы, не распыляясь, получить наибольший результат.
В соответствии с этим мной был задуман вывод из строя нашей ГРЭС путем взрывов. В феврале 1936 года было три взрыва.
Вышинский: К вам обращались органы технического надзора с предупреждением, что то, что вы делаете, может повлечь за собой опасные взрывы?
Норкин: Да.
Вышинский: Был, например, такой случай, чтобы к вам обратились Пономарев и Моносович?
Норкин: Моносовича я не помню, а Пономарева знаю. Он начальник цеха.
Вышинский: Вам было известно, что Пономарев 26 января 1936 года направил на имя начальника цеха котельной записку (т. Вышинский оглашает записку) с предупреждением, что размол некоторых углей опасен и может вызвать большой взрыв с разрушением оборудования и несчастные случаи с персоналом.
Норкин: Этот документ я видел.
Вышинский: Значит, вас предупреждали, что при такой системе снабжения углем имеется опасность взрывов и что меры предупреждения, принимаемые вами, недостаточны?
Норкин: Эта записка была написана не мне, а директору ГРЭС; и меры принимались не мною, а Пономаревым.
Вышинский: Я знаю. А вот вам, Норкину – начальнику Кемеровского строительства – была адресована записка такого содержания: «При этом прилагаю докладную записку на мое имя заведующего котельным цехом Пономарева об опасностях для станции, возникающих при сжигании некоторых углей… Имея ваше устное распоряжение о сжигании углей, на основании которого я в свою очередь дал распоряжение заведующему котельным цехом, вопреки существующего письменного распоряжения, и имея в виду, что размол некоторых углей может дать взрывы, опасные для оборудования, прошу вас дать указания о прекращении подачи нам этих углей»? Такой факт тоже был?
