– Припеки тебе лукавый язык, пустомеля, хоть тебе не миновать аду – только, верно, совсем за другие причины. Ты не за славой ли лазил в карман к подсудку Дембеку?
– Тише, пан Жегота, ради бесовского хвоста потише – что нам за охота связываться с ябедою; я по сию пору боюсь пустить его злоты плясать по корчемному столу – они и в кошельке гремят доносом.
– Давно бы так. Кажется, пан Плевака, и я чего-нибудь да стою, как ты думаешь?
– А почему мне знать, пан Жегота. Лукавый лучше ценит, почем у тебя продается душа и сабля!
– Ах ты, осиновое яблоко! шутник, собачья голова, – а все-таки о прежнем речь. Я не кинулся бы в петлю, не видя поживы. И теперь меня взманило свезенное жителями в Опочку добро. Да, кроме того, сказывают, у нового головы много своей драгоценной посуды – мы ей протрем глаза… а самого этого князька Серебряного, будь я холоп, а не вахмистр, если не перечеканю в деньги.
– Ха, ха, ха! сперва надо сделать выжигу, пан Жегота, а в этом положись на меня – ради борова святого Антония, на меня!
Зеленский не проронил ни слова – но люди, которые привели его, видя, что атаман не обращает на них внимания, наконец громко сказали Жеготе, что они перехватили этого шляхтича, когда он хотел бродиться за реку. Пан Жегота поднял глаза и чуть двинул шапкою на поклоны пришельца.
– Черт меня согни в бараний рог, если где-нибудь я не видел васана добродзея, – сказал он.
Зеленский напомнил ему, что они вместе пили у эконома в замке Колонтаевом.
– Так зачем же нелегкая несет тебя в Русь, и еще со вьюком?
Зеленский, видя, в каком обществе находился, кивнул значительно Жеготе головою и, подлаживаясь под его стать, сказал на ухо, что он имел честь служить у пана Маевского, который имел неприятность быть убитым, ранив на поединке Льва Колонтая, а что он, пан Стребала, имел благоразумие, оставшись сиротою, убраться с чемоданами и конями подалее.
– А, а, понимаю, имел честь бежать. Это лихо, это по-нашему, пан Трепала, пан Стрекала, пан Стребала, – как бишь ты назвал себя? Милости прошу к моим молодцам в науку – между глаз нос украдут. Только извини, приятель, хочешь не хочешь, а оставайся здесь до завтра. Сегодня ни одной души не перепущу за реку; у нас там будут свои счеты, так надобно врасплох пожаловать. Пан Плевака, что ж не потчуешь гостя!
Фляга пошла гулять по рукам – и Зеленский, поглядывая волком к лесу, не переставал, однако ж, улещать хозяев своих и шутливостью очень им полюбился.
