– Князь идет на нас; что делать? – спросили сановники.
– Предложить мир и готовиться к битве! – воскликнули все единогласно.
– Посадник Богдан был отправлен в Москву и воротился без успеха; Василий принял их, но не хотел слушать.
– Да будет! – сказали тогда оскорбленные новогородцы. – На начинающего бог!
Обнялись как братья и под благословением епископа поклялись пасть до одного. Кликнули клич: люди житые[56] поскакали во все пятины[57], вооружать, собирать, одушевлять ратников, исполчить старого и малого. Симеон вызвался поднять всю пятину Деревскую, как самую опасную по соседству с землями московскими.
В кольчатых латах зашел он проститься к жене и дочери.
– Прощай, Ольга! – сказал Воеслав решительно. – Я еду на службу Новагорода; чему быть, того не миновать, но если бог судит воротиться, мы отпируем твою свадьбу с Михаилом Болотом; он добрый слуга вечу, молод, пригож и богат, очень богат! – примолвил Симеон, глядя в сторону, как будто боясь встретиться со взором дочери. – Понравился мне – и тебе полюбится. Готовься!
Отчаяние помрачило взор Ольги; она не видела, как священник окропил отца ее святой водою, как в безмолвии все сели, встали и прощались по обряду проводов русских; не чувствовала, как Симеон прижал ее к своей груди, благословил и уехал. Бедная девушка! какая участь ждет тебя?
Крепка тюрьма, но кто ей рад.
Русская пословица
– Приветствую тебя, первый гость обновленной природы, милый певец, жаворонок! Как весело вьешься ты над проталиной, как радостно звенит твоя песня в поднебесье! Странник воздушный, ты не ведаешь, как грустно невольнику глядеть на вольную птичку, как мучительно за стеной тюрьмы видеть весну и жизнь и каждый миг ожидать смерти. Слетай, жаворонок, на мою родину святую и принеси оттоль весточку о милой Ольге: любит ли она Романа по-прежнему, помнит ли друга, у которого и перед смертью одна мысль об ней и об родине!
Так жаловался Роман на судьбу свою, завидя сквозь решетку окна жаворонка.
Спустилась ночь, и кто-то стукнул в косяк отдушины.
– Спишь или нет, товарищ? – шепотом спросили Романа.
Роман отозвался, и на вопрос: «кто там?» отвечали:
– В этот раз добрые люди.
– Зачем?
– Спасти тебя от плахи.
– А эта цепь, эта решетка?
– Распадутся, как соль, от нашей разрыв-травы.
И в то же мгновение, обернув кушаками железные полосы, чтобы они не гремели, принялись распиливать их. Через полчаса Роман был уже вне темницы. Два удальца разбили его рогатки[58]
