– Покуда снимают с нас только шапки, – сказал Белозор, глядя на сорванный топсель[114], – но скоро доберутся и до головы.
– Вторая! пли! – раздалось с форкастля.[115]
Это ядро дало всплеск подле самого носа и, свистя, перелетело вдоль тендера; оконтуженный французский офицер упал на палубу.
– Ядро виноватого найдет! – сказал один матрос.
– Не хотел бы я и за сто рублей стоять на его месте, – молвил Юрка.
– Полно дорожиться, и пятьдесят линьков[116] было бы довольно, – возразил, шутя, урядник.
– Это еще яблочки, – сказал третий, – а вот скоро попотчуют смородиной, – держите шире карманы!..
– Что вы тут болтаете как сороки! – вскричал Белозор. – Кричите-ка громче пушек, а не то дорога нам будет расплата за непрошеные гостинцы.
– Не стреляйте! – заревели матросы на тендере. – Мы русские, мы нетронские!
Фитиль остановился над пушкою.
– Долой паруса и держите под наветренный борт, если вы русские, – раздалось сверху.
Приказ был исполнен, и скоро вооруженный баркас пристал к борту тендера. Дело объяснилось; их сочли брандером[117], но теперь, ступив на корабельные шканцы, Белозор не успевал отвечать на сотни вопросов, задушаемых дружескими объятиями. Все толпились кругом его, шумели, кричали: «Он воротился! Белозор воскрес!» – и никто не понимал друг друга. Наконец любопытные должны были уступить место Николаю Алексеичу, как старому другу найденного.
– Ну, брат, чародей ты, Виктор, – говорил он, обнимая друга со слезами на глазах, – «на огне не горишь, на воде не тонешь. А мы про тебя у всякой селедки расспрашивали, – ни слуху ни духу! И вдруг, когда полагали, тлеешь на дне морском, словно оторванный верп[118], ты прикатил к нам подо всеми, живехонек и здоровехонек!
– Да и прикатил-то еще не один; этот тендер вырезал я из-под батарей Флессингена; но об этом долга песня, только ты, Николай Алексеич, сократил было ее: если б еще ядро чокнулось с моею посудинкою, то встреча была бы поминками.
– И что за счеты между своими, – ты бы из воды сух вышел… Да это что у тебя за яхточка на бакштове[119]? – примолвил лейтенант, поглядывая на Жанни, которая робко озиралась на незнакомцев. – Недаром, право, мы приняли тебя за брандера; в таких глазках больше огня, нежели нужно, чтоб поднять на воздух весь союзный флот.
– Я тебе поручаю, любезный друг, занимать мою спутницу в кают-компании, покуда я объясняюсь с капитаном.
– В уме ли ты, Виктор? Я лучше соглашусь принимать порох с сигаркою в зубах, чем провести полчаса с прекрасною девушкою.
