— Прислушайтесь к гласу некронов, ибо рок ваш уже близок. Ваши усилия бессмысленны. Оставьте сопротивление, оставьте надежду и…
Отвратительная картина исчезла так же неожиданно, как и явилась. Ее поглотил взрыв коммуникационного узла, через который она транслировалась. Многие дюжины таких же были возведены по всему Дамносу, но этот располагался ближе всего к Келленпорту, так чтобы изображение видели на городских стенах. С его уничтожением воцарилось тягостное безмолвие.
Юлус вернул трубу ракетной установки одному из призывников. Боеприпасы были на вес золота, и какая-то часть его, старая часть, противилась растрате ценного ресурса, но оно того определенно стоило.
— Достаточно гнусной пропаганды для одной войны, — обратился он к Фальке. — Дай мне вокс.
Боец, несущий громоздкую вокс-станцию, подбежал к гиганту в синей броне, который уже развернулся, чтобы обратиться к оцепеневшей толпе. Прибор громко затрещал, выдавая сначала лишь статику, через которую наконец пробился голос Юлуса:
— Я брат-сержант Юлус Феннион из Второй роты Ультрамаринов. Я урожденный воин, облаченный в благословленный Императором металл, носитель его гнева. Слишком долго вражеский гнет тяготел над вами. Этому пора положить конец. Здесь. Сейчас. На этих самых стенах, на этих площадях. Мои братья и я будем проливать кровь вместе с вами, и пусть эта кровь вернет вашу свободу. Не сдавайте свой мир без битвы. Покажите этим отродьям, что в вас тоже есть металл, металл Императора. Покажите им, что только мы вправе творить свою судьбу.
Юлус вытащил свой цепной меч. Каждая живая душа в Келленпорте, включая его боевых братьев, внимала ему.
— Дамнос не преклонится перед ними. — Мощь гремела в его голосе. — Мы не преклонимся!
Он воздел меч над головой, и все, кто слышал его, приободрились. Их страхи и тревоги, отчаяние и скорбь, снедавшие их души уже очень долго, унеслись прочь в порыве восторженных криков. Эхо отражалось от стен и баррикад. Это был призыв к оружию, возвещавший веру в то, что им так хотелось услышать.
— Ну и каково это было? — спросил он Фальку, когда крики поутихли.
Слегка дрожащими от переизбытка эмоций руками он взял микрофон и отдал его обратно бойцу с вокс-станцией.
— Бодряще.
Лик Юлуса был преисполнен мрачной решимости, когда он вновь обернулся к полю боя.
— Хорошо. Теперь я жду от них битвы.
Слова. Это были всего лишь слова, пусть даже громогласно и напыщенно сказанные самим Ангелом Императора. Аданар не мог думать по-иному. Его вера давным-давно осталась погребена под руинами дома вместе с его женой и дочерью.
