– Просто кот, – пробормотала Карен. – Вот мелкий паршивец!
Сердце, однако, тяжело стучало у самого горла, и под мышками щипало от проступившего пота. Сегодня в доме определенно творилось нечто странное. Карен чувствовала это печенкой. Она знала – и все!
Дело, должно быть, в прахе, – сообразила она в какой-то момент. Всему виной был пепел, деревянная коробка с которым покоилась на каминной полке. Плохо это, что его там поместили. Неправильно. Это же все равно что выставить покойника посреди жилых комнат! Ведь где тело, туда и дух, чего доброго, явится! Зря ли говорят, что привидения часто ошиваются вблизи своих тел! Вот и сейчас покойный хозяин дома, быть может, следил, как она на цыпочках поднимается по ступенькам. Следил, готовый вот-вот сомкнуть у нее на шее темные, ледяные, бесплотные пальцы…
Что-то коснулось ее щеки, и у Карен вырвался придушенный вскрик. Но нет, это был всего лишь сквозняк. Всего лишь обыкновенный сквозняк.
– Призраков не существует! – вслух прошептала она. – Не существует, и все тут!
Тем не менее последние ступени, что вели к чердачной комнатке, она одолевала на последнем градусе ужаса. Достигла двери и осторожно отперла замок особым «проходным» ключом, подходившим ко многим замкам этого дома.
И тут в очень быстрой последовательности произошло сразу много всякого разного.
– Доброе утро, – сказала ей Лайзл, которая, как оказалось, против обыкновения совсем даже не спала, а сидела в постели.
По, стоявшее с нею рядом, изо всех сил сфокусировалось на едва уловимом воспоминании о чем-то большом и белом, горевшем высоко в небе. От этого по краям его силуэта «включилась подсветка», словно где-то позади темноты затлела звезда. Глазам Карен все четче и четче представал детский силуэт, сотканный из темного воздуха.
– Бу-у-у-у! – сказало По.
– Гр-р-р-р, – подхватил Узелок.
Карен выронила поднос.
– Господи, спаси и помилуй! – громко завопила она.
После чего развернулась и кинулась с чердака прочь со всей быстротой, на которую была способна. Больше она не вопила, потому что в горле, перехваченном ужасом, раздавалось лишь негромкое бульканье.
И, конечно, она ни на миг не вспомнила о ключе, так и оставшемся торчать в замочной скважине.
– Поторопись, – сказало По, обращаясь к Лайзл. Та отбросила простыни и слезла с постели. Вместо тонкой ночной рубашки она была одета в брючки, великоватый, поеденный молью свитерок, почтенного возраста бархатную фиолетовую курточку и уличные ботинки. Лайзл так долго обувалась исключительно в шлепанцы, что поначалу ей оказалось даже трудновато идти.
