Федю выловил новый районный охотовед Лешка. Попервости парень начал круто, отобрал у пастухов и шоферов десятка два безучетных ружей и над Федей показательный суд устроил. Поприжали, было, хвосты васюганские браконьеры, потом по-старому поехало. То ли весь порох у парня вышел, то ли втолковал ему Рогов, кого в лесу ловить нужно, а кого можно не замечать. Да и что он без служебного транспорта поделает с моторизованным воинством? Живя месяцами на озерах, не знал, не ведал Иван Васильевич, сколько в их райцентре развелось — охотников на колесах, а теперь, на пенсии, насмотрелся, наслушался. В выходные дни только забрезжит, а уж там и сям глухо урчат моторы «газиков», лязгают гусеницы вездеходов — все в лес, в лес… Держись теперь косачи, глухари, лоси и козы, куропатки и зайцы — все, что попадет в прицел малокалиберных винтовок, ружей-автоматов и безотказных «тулок». Глядя на районщиков, и деревня поднялась. У кого нет легковых автомашин — едут за косачом на бензовозах и самосвалах, мотоциклах и тракторах.
Возвращаются по домам так же воровски: в сумерках или по ночи. Да в селе трудно утаиться. Все видят, все знают, кто и зачем ездит, а помалкивают. Иной побаивается, иной не хочет с соседом на вражду идти, у иного и самого рыльцо в пушку. Но кто-то же должен возвысить голос, ударить, кого надо, по рукам! Веню бы сюда! Веню…
Вернувшись мыслями к Вене, Иван Васильевич вместе с привычным раздражением и обидой на парня вдруг почувствовал не то досаду, не то злость и на себя. Надулся, видите ли, как девчонка. Перестал писать, за внучку спрятался. Нет, паря, если уж обиделся — наберись-ка духа и выложи начистоту обидчику все как есть. Надо, надо Вене хоть одно письмо написать! Он, кстати, с месяц назад снова напомнил о себе. Прислал коротенькое письмо с настоятельной, как было сказано, просьбой: высылать ему, Вене, содержание зобов и желудков глухарей, а также косачей и куропаток. Появилась, мол, идея организовать фермы этих птиц — для чего и надобно поточнее узнать, чем они питаются на воле.
Прочитав письмо, Иван Васильевич чертыхнулся и бросил его в сундучок с бумагами. Отвечать «по форме»? Нет, хватит с него бобров. Эх, Веня-Веня, рано ты, брат, с головой в голую науку зарылся. Не видишь, должно, за бумагами, что в тайге творится.
Не однажды вспоминая о последнем Венином письме, Иван Васильевич дополнял свой мысленный ответ все новыми фразами, от которых Веня, получи такое письмо, не раз бы вспомнил про «Ешкину долю». «Напишу тебе, браток, напишу, — все более утверждался в появившемся желании Иван Васильевич. — И про бобров, и про госпромхоз будущего, который неизвестно кто поднимет из бумажных пеленочек. Грош науке, если она за версту от дела убежала. Такая наука, хошь, Веня, не хошь, а на шее у народа сидит и ножками да языком побалтывает. Ты уж поверь мне, старому. Не о себе я теперь пекусь…»
