На лицо Папы Жо легла тень задумчивости.
– Я ведь что к тебе пришел? Ах, да… Одни говорят, ты на Дальнем Востоке служил, другие – что в Ираке… Было дело?
– Командировка. Очень недолгая, – сказал Али Саргонович.
– Хмм, недолгая… Ладно! Вот хочу про Хуссейна узнать. Большой мой друг! Как поживает?
– Прежде жил неплохо, – сообщил Бабаев. – Все дворцы строил, хитрые такие! Сверху – гарем и фонтан, а в подвалах наши вирусологи из Свердловска. Новый штамм холеры вывели, понос в пустыне называется. Теперь хуже живет. Прячется!
– Прячется! – Гость шумно вздохнул и стиснул кулаки. – От поганых натовских придурков! От фуфла американского! А я ведь говорил, говорил! Ввести наши войска… через Черное море на всех плавсредствах… марш по турецкой территории… они бы в штаны наложили, эти турки… и в Багдад, а потом к Персидскому заливу! В союзе с Саддамом! И на восток!.. Месяц, и наши солдаты моют сапоги в Индийском океане! – Глаза Владимира Марковича сверкнули грозно и мечтательно. – Еще месяц, и мы в Гималаях!
Прям-таки джахангир [30]! – подумал Бабаев, а вслух поинтересовался:
– А к чему нам Гималаи? Йети ловить? Так у нас на Памире тоже водится.
– Памир уже не наш, – заметил Папа Жо. – А Гималаи естественный плацдарм для наступления на Китай. Шире нужно мыслить, Алик, шире! Впрочем, я не о том… Я вот что думаю: Россия должна предоставить убежище Саддаму! Обязана! Хочу вынести на первую сессию. Поддержишь?
– У меня есть свои предложения, – уклончиво сказал Бабаев. – Как облегчить жизнь талды-кейнаров и прочих трудящихся севера.
Владимир Маркович с подозрением уставился на него.
– А ты, часом, не коммунист? Не наследник ли Федьки Расстегаева? Не красный ли питекантроп или там левый неандерталец?
Бабаев покачал головой. Партии, куда его зачислили как офицера КГБ, уж не было в природе, да и формально он к ней не относился, ибо взносов не платил лет десять. Поэтому Али Саргонович с чистой совестью промолвил:
– Я – независимый депутат. Бэр… один, как медведь. – И он показал на огромную шкуру.
Лидер нацлибералов поморщился.
– Любой независимости есть цена. Знаю, на «жигульках» ездишь и на помойке в Выхино живешь. Несолидно, Алик!
– Несолидно, Вован, – со вздохом согласился Бабаев. – А сейчас – кит бередан [31] из моего хане! Пошел прочь, ослиная блевотина!
Хоть не в его правилах было гостя поносить, а все же Бабаев не выдержал. Но Папе Жо любая ругань – что с гуся вода; выпятил грудь, отвесил губу, потряс щеками и промолвил:
