– На тебя, бикеч, [11] даже верблюд не помочится, – сказал Али Саргонович – но, разумеется, на турецком.
Это было ошибкой. Услышав восточную речь, Шарлотта решила, что перед нею нефтяной магнат из Эмиратов и вцепилась в Бабаева обеими руками. Хватка как у краба, не отдерешь, подумал Бабаев и поволок девицу к выходу.
Но до дверей не добрался – толпа внезапно раздалась, и на пороге возник мужчина за пятьдесят, с отвислыми щеками и всклокоченной шевелюрой. Выглядел он слегка потасканным, однако волны энергии так и расходились от него, сотрясая воздух и вгоняя публику в испарину. Можно было ожидать, что он сейчас взорвется словно бомба, или превратится в смерч, или хотя бы кого-то укусит – последнее, судя по лихорадочному блеску зрачков, казалось самым вероятным. За этим типом двигалась свита, дюжина или больше персон, а рядом вышагивал упитанный человечек с бледно-голубыми навыкате глазками, жалкой кнопкой носа и срезанным подбородком. Размахивая руками, всклокоченный что-то толковал упитанному.
– Возможно, Россия станет зоной пассионарного толчка… долетело до Бабаева.
– Насчет толчка верно подмечено, – пробормотал кто-то за бабаевской спиной.
Он наклонился к Шарлотте, морщась от приторного запаха ее духов.
– Эта что за кулсум? [12]
– Бабаев, ты на каком свете живешь? – изумилась дрянная девчонка. – Это же Папа Жо! Наш Вованчик! Я с ним спала… то есть пыталась…
– А полное имя знаэшь?
– Жоров Владимир Маркович, лидер национал-либералов, сообщила Шарлотта. – Большой хохмач! Продажная шкура, импотент, но очень влиятельный.
Пожалуй, знакомство с этой бикеч полезно, решил Бабаев. Пусть алкоголичка и порнозвезда, зато неплохой источник информации! Впрочем, о Жорове он знал, хотя в директивах Центра прозвище его не сообщалась. Папа Жо являлся депутатом Госдумы, главой фракции НЛП и возможным клиентом Али Саргоновича.
– А кто другой? – спросил он. – Тот, бэзносая?
– Помукалов по кличке Мутантик. – Шарлотта усмехнулась. – Мой издатель-благодетель… С ним я тоже спала. Три таблетки виагры, и все у нас было тип-топ. Очень даже! Он немного шизофреник, на транквилизаторах сидит, а на этом фоне виагра…
Но Бабаев ее не слушал, а пристально глядел на Папу Жо. Тот, одобрительно кивая, прошелся мимо нескольких полотен, мимо портрета «Голый в шляпе», мимо пейзажа «Осенний свист», мимо картины Клинского, изображавшей одноименную бутылку пива, взлетающую, подобно ракете, в космос. Дальше висело гигантское полотно Бей-Жигулева «Заседание ЦК КПСС». Члены ЦК обозначались живописцем символически, кто бровями, кто лысиной или усами, кто фуражкой или золотыми звездами, и все эти знаки были как бы впечатаны в спинки кресел, а над главным сиденьем в виде трона парил ангельский нимб. Папа Жо остановился перед картиной и обвел ее горящими глазами. Его щеки налились кровью, волосы встали дыбом, и синие электрические искры сорвались с них, ударив в потолок. Он вскинул руки, стиснул кулаки и заорал:
