и потревожил тебя. Садись, Аммалат, и посудим о важном деле.
– Для меня, Султан-Ахмет-хан?
– Для нас обоих. С отцом твоим водил я хлеб-соль; было время, когда и тебя считал я своим другом…
– Только считал?..
– Нет, ты и был им и навсегда бы остался им, если б между нами не прошел лукавец Верховский.
– Хан, ты не знаешь его.
– Не только я, скоро ты сам его узнаешь!.. Но начнем с того, что касается до Селтанеты. Аммалат, тебе известно, ей нельзя век сидеть в девках. Это был бы зазор моему дому, и я откровенно скажу тебе, что за нее уже сватаются.
Сердце будто оторвалось в Аммалате; долго не мог он собраться с духом. Наконец, оправясь, он дрожащим голосом спросил:
– Кто этот смельчак жених?
– Второй сын шамхала, Абдул-Мусселим. После тебя, по высокой крови своей, он больше других горских князей имеет права на Селтанету.
– После меня? после меня? – вскричал вспыльчивый бек, закипая гневом, – Разве меня хоронили? Разве и память моя погибла между друзьями?
– Ни память, ни сама дружба не умерла, по крайней мере в моем сердце. Но будь справедлив, Аммалат, столько же, как я откровенен. Забудь, что ты судья в своем деле, и реши: что должно нам делать? Ты не хочешь расстаться с русскими, а я не могу с ними помириться.
– О, только пожелай этого, только скажи слово, и все забыто, все прощено тебе. В этом ручаюсь я тебе своей головою и честью Верховского, который не раз мне обещал свое ходатайство. Для собственного блага, для спокойствия аварцев, для счастия твоей дочери и моего блаженства умоляю тебя: склонись к примирению, и все будет забыто, все прежнее возвращено тебе!
– Как смело ручаешься ты, доверчивый юноша, за чужую пощаду, за чужую жизнь!.. Уверен ли ты в своей собственной жизни, в собственной свободе?
– Кому нужна моя бедная жизнь? Кому дорога воля, которой не ценю я сам?
– Кому? Дитя, дитя! Неужели ты думаешь, что у шамхала не вертится под головой подушка, когда в голову забирается дума, что ты, настоящий наследник шамхальства тарковского, в милости у русского правительства.
– Я никогда не надеялся на его приязнь и никогда не побоюсь его вражды.
– Не бойся, но и не презирай ее. Знаешь ли, что гонец, посланный к Ермолову, минутою опоздал приехать и упросить его: не давать пощады, казнить тебя, как изменника. Он и прежде готов бывал убить тебя поцелуем, если б мог, а теперь, когда ты отослал к нему слепую дочь его, он не скрывает к тебе своей ненависти.
– Кто посмеет тронуть меня под защитой Верховского?
