Крайне неприятная система послесталинского СССР исключала, однако, наихудшие возможности обращения с гражданином. Человека больше не смели по неизвестной причине арестовать, отправить в лагерь на 20 лет и/или убить. Он не мог вдруг исчезнуть лишь оттого, что соседу нужна его квартира и тот написал донос. Советская система не была безопасной, но правила обращения с опасностями в ней были известны.
Можно ли сказать то же самое о Российской Федерации? Нет, и по нескольким причинам. Во-первых, она уже сгенерировала ряд режимов, изобретательно жестких и опасных для человека. Взять, к примеру, помимо Ичкерии режим, установленный гденибудь в Калмыкии или Ингушетии нулевых. Сложился институт заказных дел, арестов, пыток и осуждений, институт тайных убийств по заказу, неожиданно прижившийся и укоренившийся в русском быту. Возьмем давление силовых структур на бизнес, практику истязаний и угроз близким.
Все это делает нашу систему — демократия она или нет — колдовской и непредсказуемой для живущих. Мы не собирались ограничивать объем гражданских прав и свобод, напротив, мы хотели их расширять. Но при этом мы вечно уходим от вопроса, к кому эти процедуры будут применены, а к кому нет. Внутри системы, которая не смеет описать саму себя, личность беззащитна, если не отступила в тень «путинского большинства».
Надежность — непременный мотив интереса к политической теории. Когда теория проверяема, она нечто гарантирует. А что гарантирует суверенная демократия? Термин, опасно близкий к плеоназму, мантра, состоящая из самоповторов. Суверенная демократия лишена ясной концепции суверенитета, чужда работе с собственными затруднениями. На что она отвечает? На какой запрос человека вообще отвечает построение русского демократического государства?
Гигантский порок понятия — в том, что, сказав: «суверенная демократия — это…», можно говорить что угодно, и почти все будет отчасти верно. Но такими теории не бывают. И надежности такие теории не обещают.
Суверенная демократия молчит на вопрос о норме. В чем норма суверенной демократии? Ряд неформальных скороговорок, складывающихся в явственную неполноту прав — увертка системы, отступающей перед долгом договориться с гражданами о законной норме.
Сетования Медведева — тема недающейся правовой нормы, с вытекающей из этого небезопасностьювласти для России и для себя самой. Российская демократия не справилась с задачей суверенизации. Государственность есть, а нормального порядка — нет.
