.
Боялись не пуска ракеты в направлении США — боялись выхода расщепляющихся материалов, кадров и ноу-хау российских ядерных сил на рынки третьего мира. Как это сделали Пакистан и Северная Корея для Ирака, Ливии и т. д.
Тогда не было обвинений России в petrol state. Но едва ли это была респектабельная форма получения денег. Ядерное запугивание — очень плохой залог. Чтобы продолжать извлекать из него выгоду, стране пришлось бы нагнетать страхи (с риском разделить судьбу Саддама Хусейна). Шантажируя США своей невменяемостью, Москва теряла способность контролировать территорию и место на мировых рынках. Ликвидность России целиком зависела от западных займов, но МВФ не бездонен, и не бездонно терпение стран-руководителей.
Итак, Российская Федерация давно ищет путь простого извлечения ликвидности из внешнего мира. Этот поиск определил мышление и построение российской власти. Оставаясь нерешенной, задача перешла к Путину. Он искал надежную схему построения государства и его финансирования. Искал вместе с коллегами по команде, мастерами построения коммерческих и посреднических схем. Вместе с низкими ценами на нефть Путин 2000 года получил на руки советский нефтегазовый комплекс, но тот был крайне неоднороден.
Представим, что Путин решился бы реализовать вариант Чавеса или нефтяных диктатур Центральной Азии. Ему пришлось бы строить неустойчивую диктатуру в очень неудобном месте. Petrol state — это не только популизм, основанный на легких доходах, но и содержание государственного аппарата, силовых структур с подконтрольностью их комплекса тем, кто торгует нефтью. Путину пришлось бы выбирать между деньгами на репрессивный аппарат и деньгами на народ. Денег и на то и на другое не хватило бы — государства не было вовсе, а страна велика, мы не Казахстан. Ему пришлось бы срочно профинансировать контроль над территорией — для чего отсутствовали кадры и средства. Остатки советской машины были слишком слабым пунктиром реальной власти.
А без контроля над территорией нельзя строить petrol state — сразу возник бы спор, чья это нефть и чьи доходы. Доходы надо было пустить внутрь системы, не теряя их целиком. Погрузить предательски ненадежную региональную бюрократию в море денежных выгод и предоставить ей строить власть — отняв, однако, у нее всякую финансовую самостоятельность.
Решить эту задачу в тогдашней России можно было лишь танками. Путин решает ее иначе — бюджетными трансфертами, так устроенными, чтобы коалиция выгод в целом совпадала с местным истеблишментом. Для этого средства должны были быть значительными и регулярными. Губернаторы не поверили бы разовой премии. Они должны были увидеть, что перед ними открывается перспектива. Ведь проблемой регионального истеблишмента была и лояльность населения, им надо было что-то дать; а это «что-то» откуда-то взять.
