ради поэтапного внедрения ее институтов.
Для опережения других он нуждается в информации; Кремль долго был главным потребителем знаний о социальной реальности в России. Администрация президента исходила из меритократического приоритета команды, которая «все сама лучше знает».
Пора обдумать элитарный и часто рискованный авангардизм президентской команды власти. Зародившись на рубеже 1980– 1990-х годов, он развился в мощную гегемонию и пользуется своей безальтернативностью. Важным ресурсом власти долго была эта смесь догматической меритократии со способностью к внутренней самокритике. Мы долго контролировали уровень собственной адекватности. Но, кажется, теперь это стало излишним.
Демократия в России — это нервный и острый опыт. Поздно спрашивать, для чего было создавать Россию в никогда не существовавших границах на невозможной советской платформе. Так или иначе, Россия возникла — и от ее имени действует наша нервная, опасная — гениальная власть, используя саму демократию как средство форсажа. Даже если наш эксперимент потерпит полную неудачу, он останется важной темой политической мысли, ценной для будущих русских демократий.
КАВКАЗ — бюджетный, расстреливающий, мировой
Кавказ — провал модели, которая доказала успешность построения вертикали власти всюду, от Москвы до Тувы, но только не здесь! Так бывает с любой концепцией власти — охватив почти все, она не справляется с одной-единственной деталью. И в этой маргиналии вдруг проступают знаки конца.
Вертикаль власти Путина строилась путем скупки дееспособных территориальных господств. Назовите их властями, местными элитами, кланами или как угодно — они плотно сидели на своих местах и за годы фактической автономии вросли в местную экономику. В большинстве своем они были бедны и нелюбимы Кремлем, но хотели единого государства. Центральная власть не стала, как ждали многие, бороться с местными командами, она их стала покупать. (А скупая, тут же и продавать доверенным миллиардерам — хеджируя риски).
Первые деньги пошли с налоговой реформы и реформы межбюджетных отношений. С единого казначейского расчета через федеральный центр и кудринской стратегии резервирования, открывшей путь на рынки кредитов. Федеральный центр предоставлял местный бюджет в обеспечение лояльности истеблишмента и не интересовался, какая часть будет похищена. (Особенно, когда хищения имели столь респектабельную форму, как, например, Банк «Москва»)
