Мы проехали мимо лосиной фермы, потом миновали бобровую заводь и въехали в большой двор по которому бродили индюки, утки и гуси. В тени деревьев, вывалив лопатообразные языки, лежали собакообразные монстры.
– Ничего себе 'собачки', – пробормотала я, разглядывая этих чудовищ.
– Это гаринарды, – пояснил Филлипэ. – Специально выведенная порода собак для охраны. Подчиняется только хозяину. Не имеет слабостей и обладает очень высоким интеллектом.
– Угу, – немедленно сделала я вывод. – На ступени эволюции стоит выше женщины.
– Колючка, – чмокнул меня в макушку синеглазый.
– Лысину протрешь, – буркнула я, все еще под впечатлением от рассказа. – Удобно вы все тут устроили. Лосей, если что – на выпас в лес. Индюков – туда же. Собачки... главное, чтобы эти крокодилы своих людей не ели! А коли сожрут десяток посторонних – никто и не заметит.
– Хозяйка, – хохотнул Эмилио, снимая меня около трехэтажного каменного дома. – Сразу всех по местам расставила.
Кроме каменной 'хижины' (статус обязывает), здесь в отдалении стояла еще пара домов с соломенной крышей и загоны для скакунов и птицы.
Дальше осмотреться мне не дали, сняли с лося и понесли в дом.
– Теперь я секс-игрушка! – запела я песенку, болтая ногами в воздухе. – Домашняя зверюшка! И мне никто свободы не дает!
– До чего же ты голосистая, – неодобрительно заметил волокущий меня вовнутрь Эмилио.
– Это нервное, – заверила его я. – Послушай лучше! – и снова заблажила. – Жесткий трах сегодняшнего дня! Двое вас на одну меня! Ты не трожь меня, ты не трожь меня, дай поспать до завтрашнего дня!
– Наверное, я с тобой соглашусь, Филлипэ, – обратился к другу Эмо. – Когда она молчит, все гораздо проще.
– Тогда нужно сделать, чтобы она молчала как можно больше, – мрачно сказал синеглазый, кивая выбежавшим встречать хозяев слугам.
Нас приветствовали уже знакомые мне рыжик с белобрысым, три дородные тетки и молоденькая девчушка.
Филлипэ скинул плащ и маску на руки слуге и перехватил меня у Эмилио, пока тот раздевался.
– Ванна готова? – бросил он слугам.
– Пять минут, – быстро отреагировала одна из теток и смылась.
– Сейчас ты искупаешься, моя радость, – сообщил мне Эмо. – И твоя хандра пройдет.
– Конечно! – закатила я глаза. – Когда тебе наступает хана, то до хандры уже не доходит.
– Да что же ты за существо такое! – возмутился Филлипэ, поднимаясь вверх по лестнице со мной на руках. – Что бы с тобой не делали, ты всегда недовольна!
