– Хотела бы, – пригорюнилась я, стараясь отцепиться от рогов терпеливого животного. – Но не могу. Похоже, чувство долга не позволяет.
Мужчины переглянулись и вдвоем вызволили своего драгоценного лося, избавив того от перелома шеи и моего присутствия.
– Пошли спать, авантюристка, – хмыкнул Филлипэ, таща меня на руках к месту ночлега.
– А в туалет? – нахмурилась я.
– Ты ж была, – ухохатывался Эмилио.
– И что? – еще больше нахмурилась я. – Это теперь дозировано?
Мужчины довод восприняли и отпустили меня в кустики по своим нуждам. После чего синеглазый снова сграбастал на руки и дотащил до постели.
– А теперь скажи, Магдалена, – вкрадчиво сказал он, усаживаясь рядом и заворачивая меня в одеяло. – Что ты успела подслушать?
– Я?!! – искренне возмутилась, поправляя волосы. – Ничего. А надо было?
– Хорошо, – присел с другой стороны Эмилио. – Ты не подслушивала. А что ты услышала, Магдалена?
– Магдалена ничего не слышала, – стояла я на своем алиби. – И вообще, мне холодно. Все чешется. И на попе у меня громадный синяк...
То, что сморозила глупость, я поняла сразу. Потому что надо мной снова закружился магический светильник и четыре руки полезли проверять, какого размера у меня синяк, задрав мне на голову все, что только можно было задрать.
– Действительно, – озабоченно констатировал Эмилио, исследовав холмистую местность. – Мало того, что синяк, так еще и потертости от верховой езды. Почему не сказала раньше?
– Когда? – буркнула я из одежного подполья. – Когда ела? Или когда спала?
– Сразу, – начал злиться Филлипэ, нанося заживляющую мазь. – Обо всех повреждениях ты должна сообщать нам сразу! Это приказ!
– Я вам ничего не должна! – рассердилась я, чувствуя себя отвратительно беспомощной. – И нечего тут дедовщину разводить! Думаете, справились двое на одну? Ненавижу вас! – заплакала от бессилия.
– Девочка, – меня аккуратно одели, перевернули и...
Я вырвалась, отодвинулась от них, и уткнулась в свои коленки, беззвучно всхлипывая.
– Почему ты так сопротивляешься своей судьбе? – с какой-то затаенной болью в голосе тихо поинтересовался Эмилио.
Я подняла зареванное лицо, разглядывая растерянных мужчин, стоявших передо мной на коленях и шмыгнула носом:
– Потому, что это не моя судьба!
– Но ты здесь, – пожал плечами непробиваемый Филлипэ. – С нами. Пора смириться. Могло быть гораздо хуже...
– Куда уж хуже, – вытерла я слезы протянутым Эмилио платком. – Или ты имеешь ввиду, что у вас тут принято многомужество?
