Ой, кажется, я зря это сказала. Взрывной характер довел меня-таки до мины. Ба-бах!
– Магдалена! – взорвался Филлипэ, вскакивая с кровати и отбегая, как будто не доверяя себе.
– Маруся! – рявкнула я, тоже вскакивая, но, правда, с простыней. – Если ты не можешь запомнить моего имени, то я высеку его зубилом на твоем крошечном мозгу!
– Какой вид, – облизнулся на меня сзади Эмилио. Я обиженно отвернулась, и тут меня застали врасплох и скрутили, разложив на кровати.
– Изнасилуете? – поинтересовалась я, начиная дергаться.
– Всенепременно, – пообещал мне синеглазый и пошел за... водой.
Притащив теплую воду в красивом керамическом тазике, они очень споро обтерли меня с ног до головы мягкой тряпкой, потом смазали все пострадавшие на их взгляд места и замотали в одеяло.
– У тебя ничего не болит? – поинтересовался Эмилио, забираясь рядом, пока Филлипэ утаскивал использованную воду.
– Болит, – буркнула я, поворачиваясь к нему спиной. Из вредности.
– Где? – озаботился он.
– Запястья, – капризничала я, начиная осознавать свою власть над ними. Хотя и не понимала – почему. – Вы ж, медведи, если уж схватите...
Мне поцеловали каждое запястье, потом каждую щиколотку, потом каждый пальчик... Потом пришел успокоившийся Филлипэ и тоже полечил...
– А больше я пока не придумала, что у меня еще болит, – пробормотала я, погружаясь в дрему. – Когда придумаю – скажу.
– Спи, заноза, – поцеловал меня Филлипэ в макушку, укладывая мою голову на свою грудь.
И я уснула, обогретая с двух сторон большими и теплыми партнерами. И хотела бы сказать 'по траху' – но не могу. Язык не поворачивается. Они ко мне относятся... не могу сказать 'сердечно' или 'любовно'. Но все же как-то странно и необычно...
Ну да ладно. Разберусь со временем.
Я сладко посапывала до самого полудня. Проснувшись, обнаружила, что мои грелки во весь рост удрали. Видимо, от греха подальше. В прямом смысле этого слова. Но зато вместо себя взамен оставили теплое, стеганое одеяло, подбитое мехом.
Господи, хорошо, что не вибратор. С их заботливостью станется подложить мне электронного друга для хорошего настроения.
Я зевнула и сладко потянулась, наслаждаясь одиночеством и покоем...
– Куда прешь, скотина косоглазая! – заорали внизу. – Тебе куда было сказано это нести, а? А ты куда понес?
– И что тут за светопреставление? – нахмурилась я, быстро соскакивая с постели и заворачиваясь в шелковую простынь. Осторожно высунула нос за дверь – никого. Тогда прокралась к лестнице и свесилась вниз, рассматривая переполох, царивший на первом этаже.
