Тем временем дети уже бежали.
Салтана и Гицилла, должно быть, сразу поняли, что нельзя оставаться посреди лесного пожара, и, вероятно, решили, что лучший шанс на спасение - бежать как можно быстрее в направлении, противоположном деревне – на запад. Дафан не знал, они решили рассеяться обдуманно, или это была просто паника, но они рассеялись.
Дафан осознал, что было бы лучше, если бы на имперских солдат не напали. Тогда они, вероятно, просто вернулись бы назад, не оглядываясь. А сейчас они все еще продолжали оглядываться в поисках других возможных угроз, когда дети попытались сбежать из пещеры.
Шум от горящих деревьев и звуки бойни в деревне были достаточно громкими, чтобы заглушить звук шагов, а едкий дым уже заволакивал все непроницаемой завесой, но один из солдат все же что-то заметил, и бросился в том же направлении, что и беглецы. Его спутник, поколебавшись, последовал за ним.
Густой дым, поднимавшийся над скалой, заставил Дафана слезть с ее края. Его глаза уже жгло, и понимая, что нужно найти более чистый воздух для дыхания, он тоже решил направиться на запад. Спускаясь по склону утеса, он знал, что, когда окажется в лесу, придется быть очень осторожным.
Следующие десять минут прошли в сплошном смятении. Дети бежали изо всех сил, но Дафан не решился поступить так же. Он был уже слишком далеко от них, но недостаточно далеко от солдат, которые гнались за ними. Нужно было двигаться тише, соблюдая все предосторожности, и Дафан, когда было возможно, прятался за стволы деревьев, несмотря на шипы, раздиравшие его лицо и руки.
К несчастью, огонь двигался почти с той же скоростью, что и Дафан. Он уже слышал страшный шум пожара позади, а едкое зловоние дыма становилось все более удушливым.
Он услышал солдат еще до того, как увидел их, и первым, что он услышал, было слово:
- Нет!
Голос прозвучал слишком близко, и Дафан укрылся за необычно приземистым кустом, прежде чем осторожно выдвинуться в положение, из которого он мог разглядеть говорящего и того, с кем он говорит.
Один из солдат, истекавший кровью из ножевой раны в плече, доходящей до ключицы, стоял над патером Салтаной, лежавшим на земле и пытавшимся защитить маленького Хойюма. Казалось, что солдат собирался размозжить голову священнику своим оружием, пока его спутник приказал не делать этого.
Дафан был рад заметить, что второй вражеский солдат тоже ранен, хотя и легко – его щека была разрезана ударом ножа, который пришелся меньше чем на ширину пальца от глаза.
