— Хорошо. Мы пригодимся вашим войскам. Ведь речь идет о сотнях солдат, и мы союзники, как-никак.
Офицер покачал головой:
— Что касается нас, американцев, мы не можем допустить, чтоб вы, перенеся столь ужасные страдания, попали еще и на фронт.— Он улыбнулся: — Там иногда убивают. А это было бы чудовищной нелепостью.— Офицер снова улыбнулся и спросил: — А вы уверены, что абсолютно все ваши соотечественники хотят того, чего хотите вы?
— Да. За исключением одного.
— Мистер Карасев?
— Он волен поступать, как хочет,— сказал Баранников.
Этого Карасева он узнал только теперь. Сперва он показался Баранникову попросту свихнувшимся от пережитого в лагере, но затем стало ясно нечто другое. Карасев был из крестьян, и, судя по всему, из кулацкой семьи, пострадавшей во время коллективизации. Сейчас он все более открыто говорил о своем нежелании возвращаться на родину, где, по его выражению, «с человека один спрос и никаких радостей». Он все время крутился возле американцев, его карманы были набиты сигаретами и жевательной резинкой.
Офицер улыбнулся:
— Сегодня Карасев, а завтра еще кто-нибудь? Я бы на вашем месте не говорил столь уверенно от имени всех. Это недемократично.
— Кроме Карасева, все хотят того же, что и я,— твердо сказал Баранников.— Мы просто требуем отправить нас немедленно.
Лицо офицера приняло официальное выражение.
— Я сообщу о вашем требовании своему начальству. Ответ получите в ближайшие дни.
Баранников встал и, не прощаясь, вышел.
После завтрака Баранников, Демка и Гаек уединились на лесной поляне. Баранников рассказал о своем разговоре с американским офицером.
— Лично я все уже решил,— сказал Гаек.— Отсюда до границы с Чехословакией совсем недалеко. Завтра на рассвете я отправлюсь домой.
— Мы тоже уйдем,— решительно произнес Баранников.
— Правильно, батя! — воскликнул Демка»
— Сегодня же поговорю со всеми нашими — и в путь..
Гаек вдруг засмеялся:
— А мне этот офицер прямо сказал — поезжайте в Америку. Вы инженер, получите хорошую работу. Он разговаривал со мной так, будто я сюда с Марса свалился, куда обратно дороги нет.
— В общем, решено: идем,— облегченно улыбнулся Баранников.— Далекая мне предстоит дорожка до родного Урала! Страшно подумать, как я постучу в дверь родного дома! Тебе, Демка, не страшно?
— Я и не знаю, куда стучаться. Буду искать мать. Да жива ли?
Баранников обнял Демку за плечи:
— Надейся, парень, на лучшее.
— А если выйдет, что я один остался на всем свете?— вздохнул Демка.
