— Роберт! Баваканэ! Хватит! В дом.
«Не бойся боли. Сегодняшняя боль завтра станет твоей силой», — говорил отец, укладывая Макара одним точным ударом на маты. Макар вскакивал на ноги и кидался вперед. Снова падал. Снова вскакивал...
Макар вздернул подбородок, все еще ожидая, что вот-вот чужой ботинок окажется где-то у него в мозгах, и недоуменно уставился на грузного старика, стоящего там, где еще три секунды назад замер в бойцовской стойке Бобр.
— Ты. Забирай своего шакала и ступай. Тебе тут не место.
— Я вообще-то не закончил, — в голосе Макара все еще хрипела ярость, но не будешь же драться с пенсом, пусть даже это сам Торос Ангурян — дед Роберта и наверняка тоже та еще сволочь.
— Шорох, ты жив? — застонало где-то под крыльцом. — Мы победили? Ты Бобра убобрил?
— Погоди, Цыба. С дедулей за территориальные разногласия перетру.
— Еще раз говорю. Иди домой. К-к-кх-х к своим, — в горле у деда словно запершило ненавистью.
Макар сплюнул под ноги и, не сказав больше ни слова, направился в обход крыльца к Цыбе. Тот стоял, прислонившись к кирпичной стене, весь потрепанный, в каких-то засохших розовых лепестках и семечной шелухе. Одной рукой Цыба прикрывал стремительно опухающий глаз, второй размахивал перед собой, словно отбиваясь от привидений.
— Это я, Цыба. Всё путем. Ары слиняли. Никого больше нет. — Макар быстро взглянул на крыльцо и, убедившись, что старик исчез, принялся отряхивать друга. — Ну? Какого хрена на Бобра попер? Где ты там кастет увидел?
— Я ж без очков. Темно. Мне показалось.
— Показа-а-алось. Тогда креститься надо было, а не в махач лезть. Но ты все равно красава! Годно бился! Еще эта тортилла разноглазая. Откуда только тебе в голову такое пришло?
— Я... Я это. Да черт знает. Но смешно же.
— Ни разу не смешно. Ладно. Потопали отсюда. Тьфу! Стой. У тебя к штанам репейник прилип.
— Сейчас, — Цыба попробовал нагнуться, но тут же пошатнулся и схватился за Макара.
— Не рыпайся.
Макар нагнулся, чтобы отодрать от Цыбиных штанов комок засохших репьев, и вдруг увидел, что в прозрачной лужице, под висящим над самой землей горлышком водосточной трубы, лежит и тускло поблескивает круглая металлическая штуковина размером с двухрублевую монету. Макар еще подумал, что если монетка кверху орлом — то это на удачу, а решкой — не стоит даже трогать. Он присел на корточки, подцепил штуковину двумя пальцами и рассмеялся забавному совпадению — это была сувенирная фигурка черепашки из непонятного сплава.
