Офицер разделся. Макс постелил ему на диване. Белье забрали у хозяев. Накрахмаленные простыни приятно похрустывали.
Руди взял в постель Микки, повесил на спинку стула автомат, сунул под подушку заряженный револьвер. Он с безотчетным страхом и раздражением прислушивался к звукам ночи: за стеной кряхтела в своей постели старуха. Черт знает, что за проклятая страна. Кажется, уже перемололи все русские дивизии, сколько их было, а за окном слышны выстрелы. Кто стреляет: свои или партизаны? За полночь он забылся, готовый в любую секунду вскочить по тревоге.
Была уже глубокая ночь, когда бабушка Аграфена, привыкшая вставать по нужде, забыла спросонья о том, что у нее в доме непрошеные постояльцы, пошла через большую комнату и запуталась в ковре, которым отгородился офицер. И тот вскочил как оглашенный, выхватил из-под подушки револьвер и наставил на бабушку.
— Цурюк! Хенде хох! — Он был смешон в длинной ночной рубахе с револьвером в руках.
— Чего ты? Я по своим бабским делам иду, а тебя ровно кипятком ошпарили… (Бабушка сама перепугалась истошного крика немца.) У тебя вон леворверт, а у меня один веник… Чего же ты старухи боишься?
С двух сторон в комнату вбежали денщик, вооруженный автоматом, и дочь Мария, простоволосая, с бледным, встревоженным лицом. Она закрыла собою мать и стала просить немца:
— Простите ее… Она старая, не убивайте! — И увела бабушку.
Остаток ночи немцы не спали, громко переговариваясь. А когда забрезжил рассвет, офицер приказал денщику вызвать машину. До последней степени он сейчас презирал русских и не желал никого видеть.
Когда Макс приехал, немцы, грохая дверьми, стали выносить чемоданы. Они не забыли прихватить бабушкино постельное белье и ее теплую шаль. Даже супницу взяли: в конце концов, Микки тоже имела право на собственность.
За каких-нибудь полчаса дом опустел, двери были распахнуты настежь, и сырой ветер гулял по комнатам.
— Мать, они и ложки серебряные унесли.
— Пущай… Будем сами целы, наживем…
Перегруженный вещами автомобиль, взвывая мотором, удалялся по улице. Колеса машины прокручивались в глубокой грязи. Немцы угрюмо молчали. На душе у Руди было отвратительно. Выходило так, что он, победитель, отступал как побежденный. Эта русская старуха вынудила его обратиться в бегство… Фу, до чего противно… Можно подумать, что сама Россия победила Германию… И он, Рудольф Карл фон Геллерфорт, обеспечил это поражение… Чертовщина какая-то… Храбрый потомок тевтонских рыцарей бежит, вместо того чтобы прикончить старуху с ее дочерью и свалить их в помойную яму…
