Он смотрел на себя словно со стороны: казалось, будто он персонаж некой книги, который вдруг ни с того ни с сего встретился с собственным автором. Или, еще лучше, персонаж древнего эпоса, из тех историй, что были в библиотеке Ахмеда. Например, один из древнегреческих героев, который после встречи и разговора со случайным прохожим, будь то король или простой пастух, размышляя о словах незнакомца, вдруг улавливает в воздухе аромат какого-то неземного существа и понимает, что встретился с божеством, с таинственным духом, а может быть, и с самим автором, который вмешался в свой рассказ, приняв человеческий облик, чтобы спасти и уберечь героя от злых козней. А может быть, ему явилась сама богиня мудрости, которая способна принять любое обличье; ее-то нетрудно узнать: глаза у нее голубые, а взгляд до того прозрачный, словно смотришь с отвесной скалы на морское дно. Он был во власти странного, ниспосланного Богом вдохновения, все, что происходило с ним в этих краях, казалось ему наполненным особенным смыслом.
В Керкире он нашел отличного проводника, то был опытный и мудрый моряк по имени Спирос. Бернар захватил с собой сухого хлеба и воды, немного одежды, взял все оставшиеся деньги, флорентийский вексель на десять флоринов, лопату со съемным древком (предполагалось, что он ею воспользуется на поле сражения в Акре, однако тогда она по понятным причинам не пригодилась). На всех парусах он помчался к югу, затем сошел на берег на одном из островков неподалеку от побережья.
— Чтобы попасть вглубь материка, надо идти вверх против течения, — сказал Спирос. — Сначала еще немного пройти на юг, до Киммерийского мыса, — так мы дойдем до устья черной реки. Если бы сейчас было лето, я ни за что не взялся бы тебя сопровождать. В тех местах господствует малярия, местность сильно заболочена, а над болотами кружат тучи кровожадных комаров. Живыми мы бы точно оттуда не выбрались. Люди не хотят селиться на Фанарской равнине, девушки с окрестных холмов не примут ухаживаний даже самого богатого парня, что родом оттуда. А если вдруг какая-то несчастная ответит такому взаимностью, это означает лишь то, что ее семья слишком бедна. Жизнь там — сущий кошмар, на двух новорожденных приходится трое мертвых, даже непонятно, как они еще там не вымерли.
Если бы сейчас было лето, пришлось бы запасаться сухим коровьим навозом, чтобы жечь его и отгонять насекомых, но от болот все равно идут ядовитые испарения, а местная вода никуда не годится, так что это бы нас не спасло. Трава у них тоже сплошная отрава, ее используют, чтобы смазывать наконечники стрел, а еще есть дикие бобы: если такие съешь, то увидишь, как у тебя на потолке вверх ногами ходят зайцы, разодетые в одежды епископов. Но на наше счастье, зима уже близко, так что риска почти никакого. Остаются только грязевые оползни, которые вдруг сходят и могут похоронить тебя заживо, а еще полноводные реки, залившие всю равнину, да туман, такой густой, что, спустись он прямо сейчас, ты бы собственной руки не увидел.
