Он засуетился, стал оправдываться, но толку от всего этого не было никакого. Вокруг нас была целиноградская степь, мороз чуть ниже сорока градусов и ни одной машины на дороге. Бросить машину и идти назад, было рискованно. Одинаковые казахские поселки примелькались у меня в глазах, и я не помнил, далеко ли последний, он мог быть и в пяти, и в десяти, и в пятнадцати километрах. Идти вперед было уж совсем бессмысленно.
Я вышел по малой нужде и тут же замерз. Начиналась пурга, ветер продрал меня через
одежду насквозь. Я вернулся в машину, посадил Бучу сзади, а сам остался на водительском месте. Машина остыла очень быстро и мы, каждый со своей стороны прогревали маленькие отверстия для обзора. Я не знаю, сколько прошло времени и вдруг, сзади показалась машина.
Двое мужиков на Жигулях со снятым задним сиденьем ехали в какой-то поселок резать свинью. Поняв наше положение, они отказались от своей идеи. Ни у них, ни у нас не оказалось троса, поэтому решили ехать в ближайший поселок за буксиром. Я отпустил с ними Бучу, а сам остался в машине, надо и мне было ехать с ними, но мозги уже видно были подморожены.
Я завернулся в несколько верблюжьих одеял и стал курить гаванские сигары. У меня их была целая коробка, купленная на Ошском базаре. Между тем, стемнело, и пурга усилилась. Выйти поплясать за бортом, было немыслимо. Неудержимо клонило в сон. Я знал, что спать нельзя, но ждал я уже слишком долго и стал сдаваться. Сквозь сон я услышал стук по крыше, проснулся и опустил стекло. Рядом со мной тарахтел большой желтый трактор К-700, а маленький казах уже цеплял трос.
Руки у меня были деревянные, стекло поднимать было нельзя. Как я умудрился этими руками крутить руль и, одновременно, чистить иней на лобовом стекле? Но ведь как-то я это делал.
В поселке я выбрался из машины, зашел в дом и сразу плюхнулся на раскаленную печку. Мне дали выпить стакан портвейна. Руки-ноги начали шевелиться, и я перебрался за стол. За столом, вместе со мной, сидели огромный усатый мужик и маленький казах и тоже потихоньку отхлебывали портвейн, рядом со столом стоял целый ящик с бутылками. Они объяснили мне ситуацию, что к ним заехали, рассказали про меня, и они сразу пошли помогать, но трактор не заводился, а куда делись те, кто заезжал, они не знают. А меня, честно говоря, это уже не волновало. Мне было тепло и хорошо, а что делать дальше, можно было решить завтра.
В дом зашла женщина крестьянского вида и, как только она посмотрела на казаха, того, как ветром сдуло. Он буквально растворился у меня на глазах, видно он был не в чести у этой женщины. Они громко заговорили с усатым на странном немецком языке, в котором половина слов были русские матерные. Гиганта немца звали Ганс, его жена отнеслась ко мне очень ласково, принесла на стол еду и выпила с нами немного. Это был очень аккуратный, душевный немецкий дом, хозяева мне очень нравились и ехать куда бы то ни было мне не хотелось, но когда мы уже собирались ложиться спать, приехал Буча на автобусе в качестве тягача. Пришлось ехать обратно в Темиртау.
