Сломав печать, эмир углубился в чтение.
– Хитер князь Ярослав. Хитер, – усмехнулся в бороду Гази Барадж. – Твою голову вместо своей подставил… и все напрасно. Не надобны мне его посулы. Много мне добра сделал князь Юрий Всеволодович. Я его должник. И пусть он ушел к своим предкам, долг я свой перед ним помню. Ты не смотри, что я под татарами, им служу. И ты служить будешь, коли жить захочешь. Татары – страшная сила. Видел их кочевья и станы, дымы от костров от края земли и до края, и нет им счета. Бату-хан сказал, что в зиму поход на Русь будет. Как пойдет, не ведаю, но поберечься следует. На север татары вряд ли пойдут, брать в землях нечего, а вот на Южную Русь навалятся.
Эмир с пренебрежением швырнул послание князя на стол.
– Татары пойдут не только на Русь. Бату-хан сказал, что пойдет до моря. А раз сказал, то сделает. Я тебе, князь Роман, вот что скажу: с ханом надо идти. Сильный ветер огромную и гордую ель с корнем выворачивает, а березка под ветром лишь гнется. Передай князю Ярославу мои слова – гибче надо быть. Для того чтобы и Булгария, и Русь крепко на ноги встали, нужно время. – Помолчав, он с раздражением добавил: – Быть гибким – не значит быть униженным. Ярослав же такое слезливое письмо написал, что у меня сомнение возникло – от князя ли оно. Гордым и непреклонным татары головы рубят, а слезливых попирают ногами. – Встав из-за стола, Гази Барадж продолжил: – Что услышал здесь, передай князю. Писать не буду, недосуг. Захочет приехать – пусть приезжает. Не неволю! Что до тебя, князь Роман, то земли под Ошелом за тобой оставлены, дом здесь, в Булгаре, у тебя есть – волен остаться. Воин ты знатный – найдется дело и для тебя. Уйдешь к князю Ярославу, не неволю, так тому и быть, тебе виднее.
Этот короткий разговор многое прояснил, но обязывал тоже ко многому.
«Возвратиться во Владимир надобно. Но где я больше пользы Руси принесу: у князя Ярослава или здесь? Жить в Булгаре… А как же Мария, сыновья? Брать их сюда нельзя, но и оставлять в Новугороде опасно. Сказаться князю Александру? Да надолго ли он? Бояре, что луна на небе – не постоянны, а призовут нового князя – беда! На жене и детях отольется мое служение Руси. Думать! Надобно крепко думать, как поступить!»
С этими непростыми мыслями и пошел Роман Федорович в обратный путь. Но людей своих, многих из которых он выкупил в свое время из полона, оставил в Булгаре, дав им денег и наказ: беречь дом. Мирона же отрядил в Ошел с грамотой, дающей ему право распоряжаться землей и всеми теми, кто на ней сидит.
