Кое-где среди зарослей тропических цветов и деревьев на мягких диванчиках с позолоченными, изящно изогнутыми ножками сидели лысеющие адамы с туго набитыми кошельками и хорошенькие, дорого одетые евы с тщательно уложенными волосами, напудренными носиками и накрашенными губками.
Марк против воли искал ту, напоминания о которой преследовали его на пути к Эдему. Зачем? Почему отец так уверен, что она будет ждать его, Марка, которого никогда не видела? И какое-то лукавство, может быть, даже презрение в его голосе… Может быть… Нет, нет!.. Интересно, она ждет? Нет, не ждет! Нужно было сразу идти! Нет! Тогда бы она ждала наверняка. Почти наверняка. Она — не та. И она — любовница Андрея и, может быть… Нет!
— Уж поверь мне, ты надоешь ему уже через пару дней.
Голос отца заставил Марка вздрогнуть и насторожиться. Он осторожно выглянул из-за больших пальмовых листьев. Напротив огромного аркообразного окна с цветными мозаичными стеклами на приглушенно-красном диванчике спиной к нему сидели отец и она, Дама под Вуалью, Пиковая Дама, Богиня Ночи…
Голос отца продолжал:
— И он даже не заметит, что ты исчезнешь из «Эйфории».
— Но… Ты уволишь меня? — испуганно, низко и хрипловато спросила Богиня Ночи.
— Разумеется. А что мне остается? Ты же не хочешь помочь мне, почему я должен помогать тебе?
— Но… Я не говорила этого… Я хочу тебе помочь. Но… Если ты говоришь, что этот мальчик, твой сын, влюблен в меня, — длинные пальцы с кроваво-красными ногтями дотронулись до темных, коротко подстриженных гладких волос. — Тогда почему он не пришел? Я жду его с половины десятого…
— Может, он приходил, но… увидел тебя с Вебером? — грозно предположил Вячеслав.
— Да нет же… Я сразу сказала Эдуарду, что сейчас у меня здесь очень важная встреча.
— И вас никто не видел вместе?
— Никто.
— И он сразу ушел?
— Да.
— Гм, сомневаюсь, чтобы от Вебера можно было так просто отвязаться. Наверняка, ты пообещала заглянуть к нему сразу после этой самой важной встречи.
В ответ — молчание.
— Значит — пообещала. Так вот… Даже и не думай о Вебере.
— Ревность?
— Ревность здесь ни при чем. Просто я не хочу, чтобы мой сын застал тебя с Вебером.
— А если он застанет меня с тобой?
В ответ — молчание, потом неуверенное:
— Этого не произойдет. Мы не должны больше встречаться.
Молчание и холодное:
— Даришь меня сыну?
Раздраженное:
— Ну зачем же так, Жанна? Мне итак нелегко расставаться с тобой. Пожалуйста, не начинай все сначала. Мы ведь, кажется, обо всем договорились. — Затем примирительное. — Послушай, я ведь тебе уже говорил, если у Марка появится интерес к «Эйфории», я не останусь в долгу…
