Из-за спины Артемия, перекрывая грохот водопада, доносились вопли гибнущих культистов, раскаты взрывов гранат, непрестанный низкий рык болтеров космодесантников. Братья расправлялись с ордой Хаоса. Но несмотря на жуткую какофонию, все органы чувств Артемия сфокусировались, подобно лазеру, на существе, которое надвигалось на него из распахнувшихся двустворчатых дверей оскверненного храма.
— Что ж, наконец ты догнал меня, маленький брат, — прогрохотал монстр. Голос исходил вовсе не из месива изуродованного лица, на котором не было даже челюстей, а из динамиков вокса, вмонтированных в видавший виды силовой доспех. Даже усиленный электроникой, голос казался сиплым и больным. — Мне пришлось ждать тебя на этой планете всего лишь, ох, около года.
— Я почти настиг тебя на Трантефе V, — ответил Артемий. У него внутри все клокотало от ненависти, которую он испытывал к этой греховной твари. — Если бы ты тогда не взорвал мост…
На фоне пенящихся потоков воды они сошлись лицом к лицу.
Артемий был рослым, но предатель — еще выше.
«Борролет Осквернитель. Борролет Падший. Предатель-капитан, раб Нургла Нечистого. Теперь-то тебе конец!»
Из-за высоких скал взошло солнце и высветило стоявшее перед Артемием существо во всех жутких подробностях. Космодесантник Хаоса был облачен в черный, испещренный пустулами и нарывами керамит — будто твердый материал страдал от той же болезни, что разъедала гниющую харю существа.
Плечи и колени Борролета украшали зловеще ухмыляющиеся морды, вырезанные из костей его жертв. Некоторые кости принадлежали Астартес, братьям Артемия.
С плеч монстра свисал плащ из человеческой кожи — сшитых воедино лиц, содранных с убитых.
— Тебе нравится мой вид, как я погляжу! — расхохотался Падший.
«Я должен попытаться. Это мой долг. Если я заставлю его раскаяться, не исключено, что он приведет нас к остальным. Быть может…»
— Твой вид печалит меня и вызывает отвращение, — ответил Артемий. — Когда-то ты был избранным сыном самого Императора. Ты стоял подле Льва, примарха. Твои деяния сияющими буквами записаны в анналы нашего ордена. Как ты дошел до такого? Как мог пасть столь низко?
И вновь динамики вокса воспроизвели странный влажный смех:
— Хочешь, чтобы я раскаялся? Я вижу черные жемчужины у тебя на розариусе. Представляю, сколь велико твое желание добавить к ним новые! Оно сжигает тебя. Не такие уж мы разные. Меня тоже обуревают желания.
— Чего может хотеть такое несчастное существо, кроме как вернуться к Священному Императору? Разве ты не желаешь согреться Его прощением? Падший, ты можешь спастись. Я предлагаю тебе это.
