Приехав в контору, я полагал, что получу от Бартоли все сведения о предприятиях Рейвенсклиффа, но он не сказал мне ровно ничего. На вопросы он отвечать не будет, но в первую очередь мне требовалось узнать, о чем спрашивать. Необходимо формулировать конкретные просьбы, прежде чем он дозволит мне взглянуть в какие-то документы. И даже тогда — намек был ясен — он может уклониться от сотрудничества.
— В таком случае, — сказал я бодро, — мне хотелось бы узнать, если возможно, где именно он бывал.
— Когда?
— На протяжении всей своей карьеры.
— Вы с ума сошли?
— Нет. Еще я хотел бы получить список всех, кого он знал и с кем встречался.
Бартоли уставился на меня.
— Лорд Рейвенсклифф должен был соприкасаться с десятками тысяч людей. Он постоянно путешествовал по всей Европе, Империи и обеим Америкам.
— Послушайте, — сказал я терпеливо, — мне предстоит написать биографию, которую людям захочется прочесть. Мне нужны подробности личной жизни. С чего он начал? Кем были его друзья и близкие? Что означают путешествия по всему миру? Вот то, что привлекает читателей. А не сколько денег он заработал в данном году или в следующем. Это никого не интересует.
Он раздражал меня. Он обходился со мной несерьезно и ни в чем не шел мне навстречу. Мне подобное обхождение никогда не нравилось. Мои коллеги считают, будто я чересчур чувствителен к обидам, подлинным или воображаемым. Может быть, может быть, но эта склонность очень помогала мне на протяжении многих лет. Неприязнь и досада — великие стимуляторы. Бартоли преобразил меня из человека, думавшего только о деньгах, которые ему платят, в кого-то, кто твердо намеревался выполнить порученное ему дело как следует, даже если бы ему вовсе не платили.
Я покинул контору в убеждении, что пора браться за работу, и начинать следовало с одного очевидного места. «Сейд и К°», по меркам Лондонского Сити, было почтенным учреждением. Более полувека назад оно начало поставлять данные о кредитоспособности негоциантов, желавших занять деньги в банке, и расследования эти постепенно охватили все аспекты финансов. Чем более усложнялся мир бизнеса, тем темнее становились операции торговцев, тем больше увеличивались возможности обмана и афер. И все шире — возможности для компаний вроде «Сейда» грести деньги, высвечивая самые темные глубины человеческой алчности.
По большей части — и официально — они занимались составлением справочников. «Бирмингемский коммерческий список», «Калифорния и ее ресурсы». Их все должны были покупать импортеры и экспортеры, дилеры и торговцы, чтобы не попасть на удочку мошенников. Но незаметно и тайно делали они куда больше. По самой своей природе Сити полнилось негодяями и ворами. Но у воров есть свой кодекс чести. «Сейд» же выискивал тех, кто не придерживался правил. Тех, кто ссылался на поддержку несуществующих финансистов, кто забывал упомянуть судебные приговоры за аферы в далеких странах. Тех, кто упоминал свои капиталы, но не долги. Чье слово, иными словами, не было их гарантией.
