Веселые поминки | страница 73
Таким образом успокоив собственную совесть, я подошла к Смысловскому и сказала:
– Вы не возражаете, если я присяду рядом с вами?
Он даже не вздрогнул при моем вопросе и ответил совершенно спокойным голосом:
– Пожалуйста, пожалуйста, тем более что, – он посмотрел на часы, – через десять минут я улетаю.
«А вот в этом я сильно сомневаюсь», – подумала я и достала из сумочки «дезодорант»…
Ровно через сорок секунд я вышла из здания аэропорта с кейсом в руке и с содержимым карманов Смысловского в сумочке. У него в бумажнике оказалась довольно крупная сумма, а паспорта было целых два – обыкновенный и заграничный. Видимо, он не расставался с ними никогда. Жизнь его трудно было назвать спокойной.
– За кем поедем? – услышала я второй раз за сегодняшний день.
Это был все тот же таксист, но сейчас в его появлении не было ничего удивительного. Высадив меня, он дожидался нового пассажира вместе с двумя другими таксистами на автостоянке аэропорта. А его вопрос сейчас означал просто традиционное дружеское приветствие.
Мне хотелось теперь вернуться к институту и посмотреть, что там происходит, но прежде всего мне нужно было избавиться от кейса. И поэтому я назвала таксисту свой домашний адрес.
– Всего-то? – разочарованно сказал он.
– Ну не каждый же раз за иномарками гоняться.
– А мне понравилось.
– Я думаю, – сказала я, намекая на собственную щедрость.
В ответ таксист только улыбнулся и промолчал. По дороге домой я думала о Смысловском и о том, что он почувствует, когда придет в себя через несколько минут и обнаружит отсутствие не только кейса, но и авиабилета вместе с деньгами и документами. Мне даже стало его жалко, несмотря на то что он не вызывал у меня никаких добрых чувств.
Я поставила его в довольно затруднительное положение, и теперь ему не на что улететь из Тарасова.
Мне не терпелось заглянуть в кейс, и это нетерпение можно было сравнить с тем незабываемым чувством, знакомым мне со студенческих лет, когда родители присылали мне к празднику посылку, и я приносила ее с почты.
Но уже тогда я научилась получать удовольствие от предвкушения праздника и, несмотря на то что сгорала от нетерпения, открывала ее не сразу, без суеты, дождавшись благоприятного момента. Чаще всего – глубоким вечером и наедине с собой, когда никто не мог нарушить торжественность момента, я вскрывала заветный ящик и, не торопясь, доставала оттуда первый сверток.
Иногда я проделывала это с закрытыми глазами, чтобы ненароком не увидеть прежде времени гостинцы сразу и этим самым лишить себя всякого удовольствия. Этот процесс мог затянуться на несколько часов в зависимости от того, сколько маленьких сверточков содержала в себе посылка.