— Хорошо, — сказал я. — А можно еще одну или две? Чтобы на всю неделю хватило.
— Конечно, бери, что хочешь. Только сначала «Посланника» прочти. Ладно?
— Ладно, ладно, — отозвался я рассеянно, увлеченный разглядыванием ярких обложек и корешков.
— Да ты послушай, Боря! — Матушка открыла книгу, полистала. — Ага, вот.
Вот она сверкает и переливается золотом чаша-Потир — мне туда, скрестив руки на груди; мне туда, по узкой дорожке в Небеса; туда, где Господь, позволивший растерзать Свою плоть и пролить Свою кровь, раздает Себя детям: «Приимите!» Меня окатывают волны горячей горечи и космического холода, подталкивают вперед чьи-то локти. Здесь, перед чашей с Плотью и Кровью Спасителя я в полной мере чувствую своё уродство и недостоинство, несколько раз накатывает желание сбежать и забиться в темный угол — здесь, рядом с Богом Живым, я весь как на рентгене и телом, и душой.
Только что на исповеди прошел я сквозь горячий огонь стыда, священник накрыл голову епитрахилью, произнес разрешительную молитву. Сгорели в незримом пламени благодатного огня мои грехи, одарив меня невыразимой душевной чистотой. И все же уродство при мне, болезни по-прежнему истязают, стыд опаляет — словно открытые раны от извлеченных заноз…
На левое плечо ложится рука диакона, покрывая грудь красной тканью плата, как младенца салфеткой перед едой. Я называю имя, открываю рот — и вот огненная Кровь Господа моего и сладкая Плоть сладчайшего Иисуса из золотой ложечки — «лжицы» — изливается на мой язык, в моё нутро, растекаясь горячей сладостью от корня языка — в каждую клеточку тела. Запиваю теплотой, заедаю хлебцем антидора, поднимаю глаза на образ Иисуса, что в алтаре за престолом. Он весь в белом, протягивает руки и кротко зовет: «Приидите» — и я пришел…
Из глубокой глубины моего сердца сама собой оживает и наполняет всего от макушки до пят молитва благодарности — самая чистая и высокая молитва, на которую способен христианин. Именно моя ничтожная благодарность за великий благой Дар, полученный ни за что, лишь по одному повелению Господа: «Приидите и приимите»… Именно благодарность соединяет воедино мою раздробленность, расщепление, растерзанность грехом — в нечто единое и цельное, стремящееся ввысь.
В сердце зарождается сначала тепло, чуть позже свет — он затопляет всего меня, разрывает покровы кожи и солнечным ветром изливается наружу. Под натиском мягкого сияния пронизывается насквозь и тает грубая материя, в лучах Света становятся прозрачными стены, потолок, бетонные и кирпичные дома снаружи храма. Для света Божией благодати нет преград — вот уж и горизонт растаял, и небосвод поднялся превыше небес, и земля под ногами превратилась в прозрачную твердь и мятежное время упокоилось в мирной вечности. Чистый воздух наполнился ароматами цветов, щебетаньем птиц, ангельским пением.
