— Но разве не должен каждый из нас получить свою рыбу?
— Такого правила нет.
— Но ты же поймал — хоть маленьких. Ты поймал всю рыбу. Это несправедливо! — с обидой в голосе крикнул Себастьян.
— Да, — вздохнул Рейне. — К сожалению, это так. Жизнь вообще ужасно несправедлива.
Себастьян положил удочку на камень. Он больше не хотел ловить рыбу.
Рейне взял его удочку и принялся неторопливыми движениями сматывать леску.
— Ужасно несправедлива, — повторил он тихо.
Расхаживая по камню, он наматывал леску на удилище. Становилось прохладно. На озерную гладь легли длинные тени.
Себастьян ушел в лес. Рейне видел, как мальчик присел на корточки во мху и принялся что-то внимательно рассматривать. Красная шапочка горела на фоне зелени, как мухомор. Когда Рейне смотал леску, мальчик неожиданно подбежал к нему и крикнул:
— Я хочу еще ловить рыбу!
Такими же неторопливыми движениями Рейне размотал леску и дал удочку Себастьяну.
— Ужасно несправедлива, — снова пробормотал он и, наклонившись к мальчику, потянул вверх застежку «молнии» на его курточке.
Взяв Себастьяна за плечо, он ощутил под пальцами маленькие мышцы, вздрагивающие от нетерпения и переполнявшей их энергии. Рейне оставил свою попытку и на несколько секунд представил себе, что Себастьян — его сын. Они вместе пошли на рыбалку, стало холодать, и он застегнул сыну куртку. «Мой мальчик», — подумал он.
Картина эта растаяла, и Рейне стало стыдно.
За весь день они не увидели ни одного человека. Правда, один раз на противоположном берегу озера появился лось, пришедший на водопой. Видимо, животное страшно удивилось, обнаружив на озере людей, и поспешило скрыться между елями. Рейне был удивлен не меньше лося. Он считал, что лося можно встретить только в сумерках, а не ясным днем, под синим небом и ярким солнцем.
На Себастьяна лось произвел неизгладимое впечатление, и за обедом он только и говорил, что об этой встрече.
Обед состоял из гамбургера с печеными яблоками и шоколадного пудинга со взбитыми сливками — как было предусмотрено в меню третьего дня.
После еды Рейне поехал в больницу навестить Бьярне.
Малыш полулежал в кроватке, положив на одеяло тоненькие ручки. То и дело он слегка вздрагивал, словно хотел что-то с себя стряхнуть.
— Как дела, мой маленький? — спросил Рейне.
Бьярне ответил своим обычным лепетом, давая понять, что чувствует себя не так уж плохо. Он еще не умел говорить, хотя ему уже минуло два года. Врачи пока не могли определить, страдает ли он задержкой психического развития или нет. Некоторые, но не все дети с такой болезнью ею страдают. Но не может же нормально развиваться ребенок, который целыми днями прикован к больничной койке шлангами и катетерами. К тому же бывают и здоровые двухлетние дети, не умеющие говорить.
