– Видать, поверил, коли меня на Моховую зовут. Сегодня вечером. Будут знакомить с дворником!
– Большая честь для тебя – с самим дворником! Ну что ж, мы уже оборудовали пункт наблюдения.
– Ты только учти, что Ревишвили – мужик опытный. Крыши и чердаки в округе он проверяет.
– Я это учел, – усмехнулся Пронин. – Ты смотри-ка, у вас в сортире и бумаги вдоволь. Культурный коллектив.
Вечером Пронин сопровождал Бронсона в театре. Целая ложа в Малом была предоставлена двум журналистам и переводчику. Бронсон изъявил желание посмотреть истинно советский спектакль – «Любовь Яровая» Тренева. Бронсон с трудом разбирался в перипетиях классовых боев, развернувшихся на сцене. Но главная героиня пленила его волевым напором. Что важнее – личное счастье или революция? – так определил Пронин главный вопрос этой пьесы. Бронсону это напомнило мораль какой-то древнегреческой трагедии, которую он изучал в колледже. Правда, читал он тогда «по диагонали», предпочитая занятия спортом и дружеские вечеринки.
Наконец, антракт! Очаровательная девушка в голубой униформе подкатила к ним тележку с шампанским и фруктами. Пронин наполнил три фужера.
– Давайте выпьем за наше интервью! Еще никогда советский журналист не был так близок к американскому газетному королю!
– А давайте прямо здесь начнем интервью! – отозвался Бронсон, осушив бокал. – Готовы отвечать на вопросы?
– У нас в стране есть детская патриотическая организация – пионеры. Так вот у них хороший девиз: «Всегда готов!» Я хоть и не застал пионерию, но этому девизу верен.
– Значит, готовы? Отлично. Советская идеология интернационалистична. И в то же время в вашей стране побаиваются иностранцев. Видят в них противников, шпионов. Я видел ваш фильм «Высокая награда» про шпионов... Ваша граница – как Великая Китайская стена.
– Есть одно отличие! – перебил Бронсона Пронин. – Китайскую стену можно было обойти и перелететь. А нашу границу переходить опасно. В лучшем случае ошпаришься, а то и голову потеряешь.
Бронсон улыбнулся – и снова Пронин заметил, что он отлично понимает по-русски: улыбнулся-то он до перевода!
– Вы, господин Пронин, рассуждаете как настоящий пропагандист! Такова особенность советской журналистики: вы на службе, вы напоминаете военных...
– Не стану спорить. Россия искони – страна воинская.
– Вы воевали? – Бронсон попытался заглянуть в глаза собеседнику – как Черчилль, наклонив голову.
– А как же? Мне не двадцать лет и я не инвалид с детства. В России все здоровые мужчины моего поколения воевали. Меня призвали на фронт Первой мировой.
