— Шакал он, этот твой нищий, — процедил Катон. — Должно быть, кого-то привел. Да быстро как… А тот недобиток, верно, поднял на ноги весь город.
— Что будем делать?
— Ты в темноте путь отсюда найти сможешь?
— Нет.
— Тогда вперед, и без задержки!
Они двинулись спешным шагом, шлепая по гнилостному ручью в переливчатой огнистой ряби факельного света. Вот сзади донесся окрик, резкий и властный в спертом пространстве коридора, а ему вторила гулкая возня нескольких человек, идущих по следу двоих.
— Далеко еще? — нетерпеливо выдохнул Катон.
— Недалеко. Сейчас вот прямо, а там ответвление направо.
Катон пригляделся к стене хода; на пределе рыжеватого отсвета факела зиял черный зев ответвления.
— Вижу!
Они с удвоенной силой зашлепали к тому месту и свернули в ответвление.
— Теперь куда?
— Еще немного идем, затем ход изгибается и мы попадаем в лаз, который как раз ведет к старым конюшням цитадели.
— Ясно.
Катон следовал за спешащим рабом по пятам. На секунду преследователи исчезли из виду, и даже звук их поступи приутих: Катон с Карпексом попали в новый отросток хода. Но вот уже и сюда проник набирающий силу отсвет их факелов, а чуть погодя мятежники свернули и в боковой проход. Но впереди, как и сказал Карпекс, уже маячил тот самый изгиб. Когда они, плеща, зашли за поворот, преследователи опять пропали из виду.
— Вон там! — пальцем указал Карпекс. — Гляньте!
Небольшое ответвление выводило в главное русло канализации, размером в половину коридора, которым они до этого брели. Когда добрались, Катон заглянул внутрь и увидел, что каменный лаз плавно загибается вверх.
— И куда он идет?
— Этот — прямо в казармы, хозяин. Упирается в самую решетку.
— Ага. — Катон взял у Карпекса факел и подтолкнул раба к лазу: — Сначала ты. Лезь со всей быстротой. Но если заслышишь мятежников, сиди как мышь.
Карпекс с кивком поднырнул под низкую закраину и полез по лазу вверх.
Катон локтевым взмахом швырнул факел по коридору как можно дальше. Тот огненным веером фыркнул по темному воздуху, чиркнул в граде искр о стенку и, шипя, упал в смрадную воду, где и загинул, а вокруг воцарилась чернильная непроницаемая тьма. Катон на ощупь определил вход в лаз и согнулся, пробуя втиснуться. О том, чтобы находиться здесь в полный рост или хотя бы на корточках, не было и речи — на четвереньках, и то хорошо. Правда, и воды в этом покатом желобе было всего ничего, но была она особо поганая, в сгустках слизи и комках какого-то мусора. Слышно было, как впереди, пыхтя, карабкается Карпекс. Дыхание вырывалось натужными спазмами, немилосердно мешала своей тяжестью кольчуга. Силы от этого быстро шли на спад. Они осилили примерно тридцать локтей, когда до слуха донесся глухой шум погони.
