Жаркое чужое дыхание обдавало Катону лицо; предплечьем воин прижимал его грудь к земле, а другой рукой, выпустив меч, нашаривал притороченный к поясу кинжал. Катон правой рукой по-прежнему сжимал меч, но никак не мог развернуть его острием и безуспешно молотил воину по боку рукояткой. Взгляд непроизвольно подмечал, что вместо шлема на голове у бородача что-то вроде колпака, а глаза навыкате горят алчным желанием прикончить иноземца.
Змеистый шелест возвестил о том, что кинжал выхвачен из ножен; на спасение оставалось не больше секунды. Катон как мог напряг шею и со всей резкостью вскинул голову. Глаза воина изумленно округлились, а хищный рык прервался: железной кромкой шлема Катон размозжил врагу переносицу и вышиб глаз. Взвыв, тот инстинктивно ослабил жим предплечья, дав Катону возможность наддать снизу правым коленом и ударить кулаком по скуле, от чего бывший всадник с горестным стоном скатился на бок.
Катон отпихнул его и поднялся на ноги. Сердце ухало, смазались мысли — их затмила угрюмая ярость и жажда убивать. Подступив к поверженному, Катон отвел меч для разящего удара. При этом он не увидел, а скорее учуял краем глаза движение: бросок фигуры с тусклым взблеском клинка и утробным звериным рыком. Крутнувшись к новой угрозе, Катон машинально выкинул перед собой меч. Острие пришлось поверх кольчуги, повредив кому-то ключицу и проткнув мышцу плеча. Возникла тягостная пауза, на протяжении которой Катон яростно смотрел в расширенные от шока глаза человека в римском шлеме. Катон, ахнув, выдернул меч, как будто за счет этой быстроты мог перечеркнуть нанесенный удар. Клинок с чмоком выскользнул обратно, а из раны хлынула кровь, вместе с чем иллириец с озадаченным видом опустился на колени. Вот он медленно, словно в сомнении, покачал головой и осел на землю.
Катон стоял над ним, в одной руке держа окровавленный меч, а другой загородив лицо, как для защиты. Но момент душного страха миновал, и Катон тотчас огляделся. Ближайшие иллирийцы толпились к нему спиной, хватая и стягивая с седла очередного всадника. Получается, никто ничего не увидел.
Катон, нервно сглотнув, опустился на колени, воткнув меч рядом с собой в песок, чтобы при необходимости быстро выхватить. Раненому он торопливо развязал шейный платок и взялся перетягивать рану с хлещущей кровью. Почувствовав неудобную тугость, раненый вскрикнул и как клещами сжал Катону запястье.
— Ай! Больно, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
