В час, когда сумрак сгущался над лагерем, командир когорты пристально глядел в сторону реки. Туманная дымка, устилающая Евфрат, переливалась на противоположный берег, белесой полосой тумана перечеркивая прибрежные деревья, так что казалось, будто это какая-то змея, виляя, ползет скользким своим брюхом, с нежной вкрадчивостью оплетая все вокруг. От этой мысли у центуриона Кастора поднялись волоски на загривке. Запахнувшись плотнее в плащ, он, прищурясь, оглядывал подернутые дымкой лощины на той стороне Евфрата: земли Парфии.
Вот уже сто с лишним лет назад мощь Рима натолкнулась на противостояние парфян, и с той самой поры обе империи втянулись в смертельную игру, частью которой был стратегический союз с Пальмирой — городом к востоку от Сирии, ныне римской провинцией. Теперь, когда Рим обсуждал с Пальмирой договор о более тесном союзничестве, ее влияние уже простерлось до берегов Евфрата, то есть достигло границ ее давнего врага. Не существовало более никакого сопредельного государства между Римом и Парфией, и мало кто сомневался, что кипящая вражда скоро обернется новым столкновением. Уже готовились к боевому походу легионы Сирии, когда из ворот Дамаска маршем вышла когорта со своим командиром во главе.
Центурион Кастор вновь ощутил горький прилив негодования от того приказа из Рима: вести вспомогательную когорту через пустыню, вдали даже от Пальмиры, и заложить укрепление здесь, на крутых берегах Евфрата. До Пальмиры отсюда восьмидневный переход на запад, а ближайший римский гарнизон и вовсе в Эмесе, в шести днях за Пальмирой. Настолько заброшенным Кастор ощущал себя, пожалуй, впервые в жизни. С четырьмя сотнями людей он находился на самом что ни на есть краю империи, наблюдая с этого отвесного склона за движением: не вздумают ли парфяне переправиться через Евфрат.
После изнурительного перехода по голой каменистой пустыне когорта встала лагерем у обрывистого берега и начала возводить укрепление, которое ей теперь предстояло охранять до тех пор, пока какая-нибудь титулованная особа в Риме не распорядится их здесь сменить. А перед этим, в дни перехода, когорта пеклась под солнцем, а ночами куталась в плащи, когда безжалостный зной со скоростью пущенного из пращи камня сменялся пронизывающим холодом. Учет воды велся чуть ли не по каплям, и когда воинство наконец достигло величавой реки, рассекающей пустыню своим благодатным серповидным изгибом, люди кинулись на отмель утолять свою жажду, самозабвенно ловя запекшимися ртами воду под строгие окрики офицеров: назад, хватит!
