Внутри бокса оказалось не лучше. Во всяком случае, явных признаков процветания, о которых говорил Малхаз, точно не наблюдалось.
В первую минуту Даур даже подумал, что он ошибся адресом, но затем заметил владельца таксопарка Гурама Гогричиани. Пару раз Дауру приходилось его видеть в родной деревушке, когда Гурам наведывался к родственникам. Молодой человек открыто улыбнулся.
— Тебе кого, парень? — обратился к нему Гурам.
Даур поправил сумку, решительно прошел вперед, обогнув стол Шенгелиа, и протянул Гогричиани руку для приветствия. Грузный абхазец машинально пожал ее. Лицо Астамура Шенгелиа стало при этом еще более мрачным.
— Даур Акубардиа, — представился гость, демонстрируя Гураму в улыбке ряд ровных белых зубов. — Я из Пицунды. От Малхаза Гугуавы. Он тебе, кажется, родственником приходится. Троюродным братом, как он говорил, или что-то в этом роде.
Некоторое время Гурам молча смотрел на Даура, потрясенный таким непосредственным и панибратским напором. За то время, что Гурам прожил в Москве и приобрел в определенных кругах некоторый вес, он успел отвыкнуть от обращения на «ты», принятого в родной деревушке. Его рука все еще находилась в руке Даура. Наконец губы Гогричиани растянулись в ответной улыбке. Он привлек молодого человека к себе и тепло обнял за плечи.
— Из Пицунды? От Гугуавы? Ну конечно! Как же, как же! Малхаз звонил мне и предупреждал о твоем приезде. Проходи, дорогой! Очень, очень рад! Искренне рад. Проходи же, говорю. Что стоишь как неродной?
Гурам отступил назад и указал на небольшой диванчик у дальней стены бокса. Затем сам повел Даура, продолжая похлопывать его по плечу. В двух шагах от дивана Гогричиани обернулся и легко взмахнул рукой, давая понять присутствующим, чтобы его оставили с гостем наедине. Водители поспешно передали Астамуру выручку, и тот, уже не считая, сложил все деньги в ящик стола. В конце концов, он всегда успеет выяснить, кто сколько сдал. Обманывать Шенгелиа никто из сотрудников таксопарка не рискнул бы.
Амиран первым оказался у двери и, понизив голос, так, чтобы его не услышал ни хозяин, ни управляющий, коротко бросил остановившемуся рядом с ним низкорослому абхазу:
— Смотри, Фазиль, и этого дурачка охмурили.
— Точно, — согласно кивнул низкорослый.
С этими словами они оба вышли из помещения. За ними потянулись и остальные. Последним бокс покинул Шенгелиа, мягко притворив за собой дверь. Гурам и Даур остались наедине.
— Работать, значит, приехал? — Гогричиани уже сидел рядом с земляком на диване и открыто смотрел ему в глаза. — Ай, молодец! Это правильно. Малхаз тепло о тебе отзывался… А люди нам нужны. Как же без них? Бизнес расширять надо. Кормиться надо. Да? Так-то. Работаем в две смены, Даур. Одна смена днем, другая на тех же самых машинах — вечером-ночью. С восьми до восьми. Вот такой график. Но тут, дорогой, работать надо, а не чачу пить и не в нарды играть! Это не Пицунда! Это Москва. А она слезам не верит… Помнишь такой фильм? Да? Так вот, все верно. Все так и есть, Даур. Не верит она слезам.
