Агеев молчал.
— Вы что молчите, боцман?
— Я, товарищ командир, с чего-то папашу-покойника вспомнил. Был он рыбак, помор, человек малосознательный, в Соловки на богомолье Белым морем ходил. Так он мне всегда образок Соловецкой божьей матери показывал — копию с иконы, что висит у соборных ворот. А на том образке два кругленьких отверстия прорезаны, там, где ядра с английских кораблей соловецкую икону пробили.
— Вы это к чему?
— А к тому, что папаша, по своей малосознательности, всегда мне говорил: «Хоть и англичане, видно, не те стали и мир у нас с ними, а все-таки нужен глаз да глаз». А потом, бывало, добавит: «С медведем дружись, а за топор держись». Это у нас такая пословица есть.
— Дельная пословица, старшина!
— И против этого летчика я хоть ничего не имею, но пришла мне чудная мысль.
— Какая мысль? — насторожился Медведев.
— Кажется мне, что он в чужом платье ходит. Не видели, как он платочек мимо кармана сунул? Будто к этой одеже не привык.
Медведев беспокойно провел рукой по лицу:
— Фантазируете, боцман. Странные у вас мысли…
— Точно, товарищ командир. Мне после всех этих походов скоро зеленые черти мерещиться начнут. Разрешите идти отдохнуть?
— Идите… Впрочем, подождите, боцман.
Агеев остановился.
— Хоть и странные у вас мысли, а все-таки береженого и бог бережет. Так ведь, верно, папаша ваш говорил? Конечно, лучше бы совсем этих посторонних здесь не было. Но уж если они здесь, нужно и вправду к ним быть поближе. Только без навязчивости, боцман… Вы Фролову приказали, чтобы тоже наблюдал за О'Грэди?
— Так точно, сказал.
— Тогда сейчас вам отдохнуть можно… Кстати, не знаете, что эта женщина кроила?
— Новый костюм подгоняет. У меня лишняя матросская роба была — еще давно морем сюда целый морской чемодан прибило… Я ей и предложил. Тошно ей в этом халате…
Они вернулись в кубрик. Женщина снова предупредительно вскочила. Помедлив, скользнула к выходу с темным свертком под мышкой.
— Хотел вас предупредить, — сказал Медведев, — к краю площадки подходить нельзя: могут увидеть снизу.
— Хорошо, — слабым голосом сказала Маруся.
— Огня зажигать нельзя. У вас есть спички?
— У меня нет спичек. Я не буду зажигать огня.
Агеев словно не слышал разговора, прилег, свернувшись в углу под плащ-палаткой. Маруся помедлила, будто хотела сказать что-то… Вздохнула отрывисто, исчезла в дверях.
Агеев встал, неслышно вышел за ней.
Кульбин быстро писал у аппарата.
— Товарищ командир, ответная радиограмма.
Протянул смутно белевшую бумажку.
