Но всякая новая акция и особенно последнее назначение Гжимека комендантом лагеря подсказывали Кригеру близость конца. Ещё в юности он перестал верить раввинам и надеяться на Бога и теперь не обольщал себя призрачными надеждами, авось пронесёт… Чем меньше оставалось мирного населения в северных кварталах Львова, тем всё неотвратимее приближался день, когда уже никакой бункер и самый надёжный аусвайс не спасёт. И вместе с тем Кригер верил, что наступит снова жизнь без гетто, без акций, без издевательств и преследований, подобная той короткой, но озарённой свободой и национальным равноправием жизни советского Львова, что длилась всего 22 месяца, и была внезапно оборвана фашистским вторжением.
Ради одного возвращения этой жизни стоило жить и переносить стиснув зубы неслыханные унижения. То, что случилось в Сталинграде, заря победы, взошедшая над далёкой Волгой, помогали Кригеру в самые тяжёлые минуты отчаяния и отгоняли мысли о смерти.
Он вышел сегодня осторожно из квартиры на улицу, предварительно запрятав в «бункере» жену и детей, и был очень удивлён, обнаружив на лужайке перед своим блоком трёх незнакомцев. Все они были в серых комбинезонах, похожие на мастеровых, — рядом в чемоданчике находился инструмент. Они лежали на мураве и покуривали. Кригер так отвык от вида отдыхающих людей, не боящихся гестапо, что растерялся. Он снял кепку и сказал:
— Добрый день!
Все трое ответили кивками головы, а один из них, курчавый, с озорным вздёрнутым носом, повернул к Кригеру своё смешливое, веснущатое лицо и, щёлкнув крышкой табакерки, сказал просто:
— Закуривай!
Кригер осторожно присел на корточки около лежащих и, оглядываясь, взял натруженными пальцами щепотку табаку. Кивнув благодарственно, он свернул цыгарку и, чтобы завязать разговор, спросил:
— Как же вас пустили сюда? Гетто закрыто для арийцев!
Небольшого роста крепыш в кепке, лежащий напротив курчавого, засмеялся и сказал:
— Каналовый щур [1]всюду пролезет. Ты его не пустишь в ворота, так он под землёй проскользнёт.
— Значит, вы из городской канализации! — догадался Кригер. И тут же вспомнил, что вчера Руперт докладывал Гжимеку о забитых мусором трубах канализации. Прочистить их сами живущие в гетто не могли. Гжимек распорядился вызвать специалистов из города. И единственным из жителей Львова — неевреев — «король» гетто выдал этим троим пропуска в свои владения.
Вскоре, разговорившись с гостями из города, Кригep узнал, что они предполагают поработать в гетто долго. Канализацию здесь не осматривали и не исправляли с того дня, как северные кварталы были обнесены деревянным забором.
