Надежда | страница 32



Есть шизофреники, эпилептики. Шизофреники не понятно почему. Опасно же. Хотя в рекламе они незаменимы.

Ниже те самые привидения. Которых я, например, долго не видела и думала, что это офисные мифы, чтобы скучно не было.

На минус 9-м, минус 10-м этажах расположена дешифровальная машина Энигма. Миллион процессоров. Или миллиард. Стоит полтора миллиарда долларов. Или триллиона. Россия страна богатая, и потому здесь миллиард и триллион это примерно одно и то же. Триллион лучше, с него, если украсть, больше получится. А технология одна. Энигма плоская, идет не вглубь, а «распластана» на уровне примерно десятого минус-этажа. Доходит с одной стороны до Знаменки, галереи Шилова, с другой – до Государева аптекарского приказа, кавказского ресторанчика и музея архитектуры им. Щусева». Что расшифровывает? Начиная от символов, которые «растворены» в мире, влияют на мир, но не всегда замечаются, заканчивая анализом творений великого русского поэта А. С. Пушкина в плане поиска в них указаний на залежи полезных ископаемых, нефти, газа. Уренгой открыт благодаря Пушкину. Правда, золото на Калыме благодаря Лермонтову.

– Работать не пробовали? – спросил Коэльо.

– А вы? Что значит работать? Как рабочие на уральском вагоноремонтном заводе, делать трубы для бани, шкатулки под хохлому или китайские веера? – сказала Надя.

– Просто так, работать. Не пробовали? – сказал Марк Цукерберг, – и показалось, как-то с нажимом спросил. Как с ума сошел. Может он правда «шипион» какой американский? Странные вопросы задает, работать! Может он детей приехал заготавливать на органы?

– У Гомера на целую страницу описано, что на щите Ахилла изображено? Пахари пашут. Дольше не помню. Хлеборобы хлеб… что-то с хлебом делают, «робят». Коневоды коней… чего-то делают. С конями… заводят. Есть слово «конозаводчество». Это когда коней «заводят». Что такое? Это «зажигают» что ли? С конями, – сказала Надя, – вы про это?

– Вот-вот, молодежь знает, что такое работать, по тому, как это изображено на щите Ахиллеса. Посвежее примера у вас не нашлось? – спросил Коэльо.

– Посвежее примера у нас не нашлось, – сказала Надя, – а знаете почему я так говорю? Я трудоголик. Но то, что сейчас называется «работать» ,– это просто Театр Имитации. Есть эротический театр – это которые в фонтане ГУМА купаются. А все остальное Театр Имитации.

Наше время.

ИЗ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОГО СЛОВА МАРИИ АЛЕХИНОЙ В СУДЕ. Я почти полгода сижу, и я поняла, что тюрьма – это Россия в миниатюре. Начать даже можно с системы управления – это та же вертикаль власти, где решение любых вопросов происходит единственно через прямое вмешательство начальника. Отсутствует горизонтальное распределение обязанностей, которое заметно облегчило бы всем жизнь. И отсутствует личная инициатива. Процветает донос, взаимное подозрение. В СИЗО, как и у нас в стране, все работает на обезличивание человека, приравнивание его к функции: будь то функция работника или заключенного. Строгие рамки режима дня, к которому быстро привыкаешь, похожи на рамки режима жизни,в которые помещают человека с рождения. В этих рамках люди начинают дорожить малым. В тюрьме это, например, скатерть или пластиковая посуда, которую можно раздобыть только с личного разрешения начальника. А на воле это, соответственно, статусная роль в обществе, которой тоже люди очень сильно дорожат, что мне, например, всегда всю жизнь было удивительно.