Ствол Древа обернулся мачтой, а ветви прямо на глазах слились в большой белый парус. Бортики из корней соединились, став лодкой.
И начался дождь. Небесная влага все прибывала, пока уже вся поляна не стала зеркальным озером, в котором отражались вспышки молний. Като чувствовала, что лодка куда-то плывет, но мозг отказывался принимать случившееся, все больше напоминало бредовый сон или галлюцинацию. А вскоре исчезло и это, Като осталась в безмолвной кромешной Тьме. Сенсорная депривация действовала на нее угнетающе, и вскоре она перестала пытаться воспринимать происходящее.
Глава 5. Мадам К. Камбрези
Выпроводив девушку с китайским «Bulgari», Гард спрятал в карман салфетку с ее номером — и поспешно закрыл дверь в мастерскую на ключ. И вовсе ни к чему ему были случайные посетители.
Впрочем, Гарданиэль — вот как его звали на самом деле. Знакомые звали его Дэном Гардом, чуть более близкие знакомые знали, что Гард — это не фамилия, а наоборот, производное имени, какого, правда, вот этого не знал никто. Родители? О них он не рассказывал ни тем, ни другим, ибо мать, подарившая ему жизнь, мудреное имя и дворянскую фамилию из двух частей — она в свое время сбежала из дому с самым обычным парнем, приходившим подрезать траву на газоне перед огромным имением ее родителей — потомков полонских князей. Что поделать, жизнь за оградой поместья оказалась куда суровее, чем она могла предположить, глядя на улицы Н-ска из окон балетного класса. И вовсе не черную икру с лобстерами довелось скушать ей в последний день ее жизни во Внешнем мире.
А Гард довольствовался отдававшим химией растворимым кофе, не менее vulgaris бутербродом с колбасой, и находил все это привычным и ничуть не напрягающим. Полонские родственники ни по праздникам, ни по дням рождения к себе не зазывали, да он и не ждал этого, с попеременным успехом удерживаясь на плаву в жизненном море.
Допивая последние капли остывающего, и от того еще более гадкого на вкус растворимого кофе, наш ювелир вертел в свободной руке то так, то эдак уже вовсе не «оливковую веточку». Из некоего свертка, припрятанного за спальным мешком под окном, он выудил покореженное круглое стеклышко, не став, однако, вываливать на стол остальное содержимое пакета. Неизвестно, частью какой именно конструкции ранее было сие стеклышко, но то, что линза искажала собой видимую реальность, дало Гарду основания выбросить ее в мусорное ведро под столом.
— Сгодится только для очков астигматику, — таков был его вердикт.
