– Ты поставил меня в очень неловкое положение, – сказал мужчина. – Я долго надеялся, что мы сможем обойтись без этого.
Щуря глаза, Джаспер всматривался в темноту. Человек держал в руках какой-то металлический стержень. Вверх по позвоночнику Джаспера словно иголками прошлись. Это ощущение все усиливалось, приближаясь к голове, и взрывом затопило черепную коробку. Он попытался поднять руку к месту самой сильной боли, но она осталась безвольно висеть. Он попытался сообразить, что можно сделать, но мысли превратились в разлетающиеся нити, которые поймать никак не удавалось.
До его сознания доходила только музыка, напомнившая ему про Ану: это были финальные аккорды концерта.
Через высокое окно полуподвала просачивался хмурый рассвет. Ана, задержав дыхание, сидела по-турецки на дне плавательного бассейна. Между коленями у нее был зажат блок балласта. Закрыв глаза, она сосредоточилась на медленном и ровном биении собственного сердца. Легкие у нее горели. Она расслабила мышцы рук, лица, грудной клетки. Она считала про себя. По мере того, как жжение утихало, ее начали одолевать мысли о вчерашнем вечере. Она упорно отгоняла их, решив не вспоминать о том, как ее друг распустил обручальную ленту, словно этот символ не имел никакого значения, как она искала Джаспера, пока концертный зал и бар не опустели, а потом вынуждена была признаться себе, что он ушел не попрощавшись.
От ее носа вверх пошли пузырьки. Она попыталась продолжить счет, чтобы отвлечься, но у нее ничего не получилось. Ей не удавалось отгородиться от Джаспера. Даже во сне он ее преследовал. Глубокой ночью она проснулась от кошмара. Во сне она увидела себя стоящей у их брачного ложа с ножом в руке. С зазубренного лезвия капала кровь. Она в недоумении посмотрела вниз – и увидела, что простыня, которой накрыт Джаспер, блестит от жидкого кармина. Она проснулась, дрожа и в поту, и больше не смогла заснуть.
Ана выдохнула под водой остаток воздуха. Вынырнув на поверхность, подтянулась на край бассейна. Вытершись, набросила полотенце на плечи и стала подниматься по лестнице из полуподвала. От холодного пола по ногам у нее побежали мурашки. Она направилась к жилой части дома, но в конце коридора остановилась. За тонкой стеной кухни пульсировали голоса. Мужские голоса. Она ощутила странную смесь любопытства и тревоги. Ее отец никогда не просыпался раньше половины восьмого – и у него никогда не ночевали гости, даже женщины. Происходило что-то важное!
