— Поцелуи! — засмеялась она, указывая пальчиком на букву X. — Эту ткань придумал для меня Исаму. Ее соткали для нас в Киото…
Заливая кипятком чайные листья в древнем железном чайнике, она сказала:
— Ты ведь знаешь, как Исаму любит японскую культуру.
Я спросил, как ей нравится ее новая жизнь.
— О, это самое интересное! Я ведь никогда раньше не жила деревенской жизнью. В Китае мы всегда жили в европейских домах. А когда покинула дом, все время жила в гостиницах. Приходится учиться тому, как живут японцы. Исаму так много знает о Японии. Он мой сэнсэй, мой Учитель.
Правда, очень скоро мне стало ясно, что она уже скучает по Голливуду.
— Там жить гораздо, если так можно сказать, эффективнее, — говорила она. — В Штатах и работает все как надо, и энтузиазм окружающих так окрыляет… А здесь, в Японии, — она театрально вздыхала, — вечно одно и то же: этого нельзя, того нельзя, мы здесь так не поступаем! Они как будто гордятся этим!
Конечно, играть японскую «боевую невесту» в американском кино было куда интересней. Здесь же ей все время предлагали только один ролевой типаж — экзотический: корейских проституток, китайских медсестер, а как-то раз даже предложили сыграть девушку из Тайваня. Ей казалось, в Штатах ее воспринимают куда серьезнее.
— Но у меня нет денег, Сид-сан, потому и другого выхода нет. Берусь за все, что предлагают…
Сейчас же она снималась в новом фильме под названием «Леди из Шанхая» в роли китайской певицы.
— Все бы ничего, но я чувствую себя цирковой мартышкой, мартышкой, которая поет на китайском.
Я поинтересовался, как она добирается до киностудии из такой дали.
— О! — сказала она. — Каждое утро сюда приезжает лимузин и встречает меня у ворот. Нужно немного прогуляться, вверх и вниз, но здесь так прекрасно, Исаму просто счастлив… Видел вывеску над воротами? — Она засмеялась. — Знаешь, это ведь на самом деле Страна грез.
Она все время растирала руками ноги.
— Наверное, трудно карабкаться вверх в таких узких деревянных сандалиях?
— Да нет, все нормально, — сказала она.
Исаму, вернувшись из мастерской в большой задумчивости, тщательно вытирал руки куском тонкой хлопковой ткани цвета индиго. Его мастерская была чем-то вроде пещеры, которую он вырубил в каменистом холме за домом.
— Чай, — сказал он, даже не взглянув на жену. — Японский зеленый чай, тот самый, из Сидзуоки.
— Хай-хай, — ответила она и на пятках, стертых до волдырей, заковыляла на кухню ставить железный чайник.
