Его искривленная губа выражала полнейшее отвращение, словно генерал заметил таракана, бегущего по полированной поверхности его стола. Я никогда не обсуждал это с кем-либо, но в дальнейшем не переставал удивляться, как такой филистер мог быть другом господина Капры.
— Итак, — произнес он, закатывая глаза так, будто собирался с духом для решения непосильной задачи. — Если Фрэнк послал вас ко мне, значит, вы еще не совсем прогнили. Поймите, что я ничего не обещаю. Ничего.
Две недели спустя я уже работал в отделе гражданской цензуры. Официальной целью нового порядка, который ВКОТ насаждал в Японии, было следить за тем, чтобы японцы выучили все о пользе демократии и свободе слова, но в определенных границах. Нам же поручалось следить за тем, чтобы эти границы не нарушались. Но поскольку мы не желали, чтобы нас считали цензорами, то и контору нашу редко называли ее официальным именем. Для всех вокруг мы были просто подразделением гражданской информации. Не хочу, чтобы у вас сложилось о нас впечатление как об отъявленных циниках. Скорее уж сам генерал Уиллоуби был исключением в своем открытом презрении к ценностям, которыми мы пытались поделиться с японцами. Мы же в те дни были молоды и полны идеалов. Вытащить побежденную нацию из феодального прошлого казалось нам наиблагороднейшей задачей в истории человечества. Вместо того чтобы подчинять завоеванный народ, мы будем освобождать его. Вот почему мы дали японским женщинам право голосовать на выборах, выпустили политзаключенных — в основном коммунистов — из тюрем, поощряли японцев создавать профессиональные союзы и следили за тем, чтобы в школьных учебниках пропагандировалась демократия, а не милитаризм. С большим облегчением японцы поняли, что мы не собираемся на каждом шагу насиловать их жен и дочерей, а мы облегченно вздохнули оттого, что они не будут набрасываться на нас из-за каждого угла и кромсать самурайскими мечами. Таким образом, если мы очень сильно желали стать их учителями, они по меньшей мере так же хотели стать нашими учениками.
Все самые знаменитые представители японского кинобизнеса собрались здесь, в главном офисе Бюро информации в штаб-квартире ВКОТ. Конечно же всех я их не знал. Они выглядели как самые обычные бизнесмены, ну кроме разве одного или двух явных киношников, в мягких шляпах с широкими полями, словно они приехали на рыбалку. Но если бы в то серое сентябрьское утро на здание «Дайичи Лайф Иншурэнс» сбросили бомбу, все самые известные режиссеры и продюсеры Японии были бы уничтожены одним ударом. После долгих церемоний и сердечных улыбок японцы наконец расселись на неудобных деревянных стульях перед письменным столом, установленным на чем-то вроде помоста. С этого возвышения майор Ричард (Дик) М. Мерфи — высокий, нескладный мужчина с рыжими волосами и бледной ирландской кожей — зачитал список всех «можно» и «нельзя» в послевоенном производстве японских художественных фильмов. Его переводчик, Джордж Исикава, впоследствии стал моим лучшим другом.
