— Так-так, — сказал Сергей, — интересно? Значит, белый царь дал вам спокойную жизнь. Все так думают?
Дайхане закивали:
— Так, братишка Сергей.
— Худайберды-ага верное слово сказал.
— Может, не совсем так, немножко так…
— Что же вам ещё дал царь?
— Ещё? — Худайберды-ага подумал, погладил бритую голову, оживился. — Ещё огонь дал! Кто в ту пору спички видел? Не знали спичек, чакмак был, кресало, да и то не в каждом доме. А почему не в каждом? Потому что нет кремня в Мары. Кто в Ахал едет, тому наказывают кремней привезти. А наказ, он как комар: в одном ухе поёт, в другом ухе поёт, отмахнулся от него — и забыл. А иной раз и кремень есть, но огня нет: женщины трут от сырости не уберегли. Пословицу даже придумали: «У кого трут всегда сухой, у того невестка добрая». А ты, сынок, говоришь, что да что… Были селения, в которых ни в одном роду чакмака не было. Богатым хорошо — они саксаул жгут. Вечером хозяйка сгребёт угли в яму, золой присыпет — утром они горячие. А бедняк жил так, что от такой жизни собака завоет. Кустарник жгли, траву жгли. От травы какие угли? Вот и бегают женщины с утра, смотрят над какой кибиткой дымок появится, туда идут уголька просить. Берут твой уголёк — кусочек тела берут. Жалко: твой уголёк, тебя согрел бы, а ты его соседу должен отдать. А как не отдашь? Соседу тоже жить надо. А освещались как? Тряпочку в баранье сало ложили, поджигали. У всех сало есть? Нет. А белый царь лампу дал, крашеную бязь дал…
— У вас, яшули, сейчас лампа есть? — спросил Сергей.
Худайберды-ага немного смутился:
— Ай, у меня нет — у другого есть.
— Кто имеет у себя лампу? — обратился Сергей к дайханам.
Посмеиваясь, поглаживая бороды, они промолчали. Худайберды-ага торопливо сказал:
— Лампа — не главное, не в этом дело. И в темноте кусок хлеба мимо рта не пронесёшь, был бы хлеб. А вот с хлебом у нас совсем плохо. Земляные работы — трудные работы, пожилым людям не под силу. Шестой месяц глину бросаем с глубины в три человеческих роста. Много людей копало канал, да не все выдержали. Из каждых четырёх трое ушли, бросив делянки. Если к концу работ останется половина тех, кто начинал, говори хвала аллаху. А водный надел ушедших — пропал.
— Кто вам сказал, что пропал?
— Большие мирабы сказали, сынок Сергей. Мы вот между собой порешили: нельзя пропадать людям. Пусть они не закончили своих делянок, но они — работали. Подсчитаем, сколько заработали, поставим в очередь на воду. Пусть хоть немного посеют пшеницы или ячменя, подкормят ребятишек. Только говорится: не умеешь кусаться — зубов не показывай. Мы одно решили, мирабы своё решили — не будет ушедшим воды. Если, мол, не хотят, чтобы труд пропал, пусть продадут сделанное. Надел пятьдесят батманов пшеницы дал бы, а они его за пять батманов продают. И находятся такие нехорошие люди, которые, забыв аллаха, покупают делянки бедняков. Сегодня три человека продали свои наделы. Пожелал им счастливо до дому добраться, а они даже не ответили добрым словом. Как ответишь, когда комок в горле? Ведь не делянки продали! Еду продали, которой целый год должны были их дети жить! И я свой надел продам. За пять батманов продам, потому что ни сил больше нет, ни хлеба нет.
